Звездоплаватели-трилогия(изд. 1960)
Шрифт:
Уже пятнадцать часов они находились в «тюрьме». Учёные Венеры, казалось, забыли о них. Никто не приходил, кроме двух венериан, которые два раза принесли людям «рыбные» лепёшки.
Это показывало, что венериане как-то заботились о своих пленниках и не хотели, чтобы они умерли с голоду. Но было ясно, что о самом главном вопросе — дыхании, они нисколько не думали.
— Сегодня! — сказал Белопольский.
Баландин и Романов промолчали.
Да! Сегодня всё будет кончено! Раньше чем наступит ночь они будут мертвы.
Белопольский ждал смерти с олимпийским спокойствием. Он считал, что
Баландин тоже покорился своей участи, но по другой причине: обожжённые ноги причиняли ему жестокие страдания, и он почти с удовольствием думал, что скоро избавится от мучительной боли. Пикриновая кислота больше не помогала. Раны почернели и нагноились. Профессор находился в таком состоянии, что не думал ни о чём, кроме близкого избавления от пытки.
Романов, молодой и здоровый, не мог рассуждать так спокойно. Он хотел жить и предлагал один за другим самые фантастические проекты спасения. Белопольский выслушивал его внимательно, но неизменно разбивал все иллюзии.
Холодная логика начальника экспедиции приводила Романова в отчаяние. Он не знал, что Константин Евгеньевич давно обдумал и хотел осуществить последнюю попытку спасти именно его. Для этого надо было дождаться, когда венериане осуществят свою угрозу и отправят пленников к горному озеру. Было вполне вероятно, что они не заставят людей выйти из вездехода, а понесут его, как делали это до сих пор. Дорога могла быть только по реке.
Но время шло, а венериане ничего не предпринимали. Белопольский опасался, что его замысел не успеет осуществиться — кислород кончится раньше, и Романову придётся разделить участь их двоих. Белопольский с грустью и щемящей жалостью думал об этом.
Часы, вделанные в пульт машины, показывали половину десятого утра, когда они услышали, наконец, что приближаются «черепахи». Звук их шагов нельзя было спутать с лёгкими прыжками венериан.
Вероятно, начинается путешествие к горам, — сказал Белопольский, — очень хорошо! Это всё, чего я желаю.
Баландин не слышал, он был почти без сознания. Романов удивлённо посмотрел на Белопольского, не понимая смысла его слов. Что хорошего могло быть в том, что вездеход или их самих потащат куда-то к далёким горам?
В помещение вошло десять «черепах». Как всегда, без видимого усилия, они подняли машину и вынесли её на «улицу».
Белопольский ожидал, что они повёрнут к туннелю, пройдут через озеро и дальше направятся к реке. На её берегу он намеревался пустить на полную мощность двигатель вездехода и тем самым связать руки носильщикам. Романов воспользуется этим и попытается бежать, применив, в случае необходимости, оружие. Он сам поможет ему — работой мотора, светом прожектора и оружием.
Шансов на успех
Но «черепахи» не пошли к туннелю. Они повернули вглубь пещеры, прошли знакомым уже путём и доставили людей в тот же самый «дом», в котором были вчера.
Снова они увидели большой «зал», и снова возле «двери» стояло «человек» двадцать венериан.
«Черепахи», поставив вездеход на пол, удалились.
Никто не подходил и не предлагал выйти. Венериане как будто ждали.
Не зрением, а смутным ощущением, шестым чувством, Белопольский заметил, что венериане держатся не так, как прежде. Ему показалось, что они смотрят на машину и на людей враждебно. Он не мог бы объяснить, отчего такая мысль пришла ему в голову, но почему-то был уверен, что не ошибается. Что-то случилось, и это «что-то» было неблагоприятно для них.
Венериане не подходили.
Белопольский решил пойти навстречу неизвестности. Ожидать, ничего не предпринимая, было невыносимо.
— Оставайтесь в машине, — сказал он Романову, — я постараюсь выяснить, чего они ждут.
Выйдя из вездехода, он прямо направился к венерианам.
Они расступились при его приближении, открыв дорогу к «двери». Белопольский, не колеблясь, прошёл в «комнату» со столом. Трое венериан пошли за ним.
Ничто, казалось, не изменилось в этом помещении. Так же висели на стенах хрустально-прозрачные растения, освещённые сзади розовым светом. Стол имел тот же вид, но Белопольский сразу заметил, что каменной чаши на нём не было. Не было ни блокнота, ни карандаша, ни его хронометра. На столе лежали три каких-то обломка.
Венериане, с помощью верёвок, кубиков и брусков быстро «нарисовали» карту. Это был всё тот же «рисунок», изображавший реку, просеку, звездолёт и озеро. Рядом с «макетом» корабля они поставили восемь кубиков.
Белопольский отметил про себя, что венериане не забыли число членов экипажа.
Потом один из венериан взял три кубика и перенёс их на изображение лесной просеки. У звездолёта осталось пять.
Что это значит?..
Неужели трое звездоплавателей предприняли разведку к озеру и попали в руки венериан?.. Белопольский почувствовал мучительную тревогу. Неужели Мельников не исполнил его приказа?
Венерианин указал рукой на три кубика, а другую протянул к обломкам, по-прежнему лежавшим на столе. Внимательно приглядевшись к ним, Белопольский понял: это были обломки каменной чаши.
Что случилось? Что произошло на просеке, где, очевидно, венериане встретились с тремя людьми? Почему символ мира и дружбы разбит?.. Венерианин явно хотел сказать, что чашу разбил человек.
Белопольский не допускал мысли, что его товарищи могли намеренно совершить такую неосторожность. Что-то крылось за этим. Было ясно, что он не ошибся, что венериане, действительно, переменили своё отношение к людям, и переменили именно после того, как чаша была разбита. Как разобраться во всём и восстановить прежние отношения?