Звезды и селедки (К ясным зорям - 1)
Шрифт:
– А ты ему?
– Сама, говорю, нечистой силы боюсь. Может, она случаем в тебя оборотилась?.. Ты это, спрашиваю, или не ты? Если ты, то спи, потому как только нечистая сила на грех наводит...
Мария по-взрослому крякнула, зевнула и перекрестила рот.
– Ну, спать!
– И, не попрощавшись, пошла к телеге.
Яринка, пугливо озираясь, побежала домой. Юркнула во двор. Спущенный с цепи пес прошелестел лопухами вдоль забора к ней, желая, очевидно, приласкаться. Яринка чуть было не умерла от страха. Узнав Кудланя, обрадовалась, схватила
Яринка не хотела будить мать и влезла в комнату через открытое окно. Быстренько разделась и легла спать совсем счастливая.
Где-то в паутине жалобно жужжала муха-пленница. Яринке очень хотелось зажечь свет и освободить ее от паука, но сонная истома все сильнее охватывала тело, и она уснула внезапно, как в воду канула...
Успела заметить только: перед глазами промелькнул какой-то поток из красных шариков да стук крови в висках - тук-тук-тук. И все сильнее слышался этот стук, эхом отдавался где-то на леваде, и сыпались искры от каждого удара, а потом вдруг целые снопы света ударили в окна, и был он таким нестерпимым, что Яринка открыла глаза.
Играл, переливался, сверкал солнцем погожий день. Где-то во дворе слышалось: клё! клё! клё!
– будто клекотал сонный аист с железным клювом. Это Степан отбивал тяпку.
И Яринка так и не поняла - спала она или не спала. И была счастлива, что время не властно над нею.
Торопливо оделась, плеснула холодной, колючей водой в лицо, выхватила у Степана из рук тяпку, даже не поблагодарив, и, не отвечая на уговоры матери позавтракать, выскочила на улицу.
Мария уже ждала Яринку. Она громко зевала. Золотистые ее брови взлохматились, а лицо горело сплошным жарким румянцем, как у человека, который смертельно хочет спать. И может, поэтому девушка была очень сердита.
– Чего так поздно?
– раздраженно спросила Мария.
– Иль и тебя кто тискал?
– Ай!..
– застеснялась Яринка.
– Вот, ей-богу, и не спала.
– А чтоб они сгорели, эти парубки!
– От полноты чувств Мария произнесла это густым голосом.
– Сказала проклятому Фану: "Чтоб и ноги твоей больше не было на моем дворе!"
– Да они такие, - знающим голосом подтвердила Яринка.
– Скорей, скорей!
Подводы должны были ждать их на выгоне, напротив церкви.
И действительно, подруги изрядно запоздали, все телеги были заполнены девчатами, как корзины цветами. Возчики нетерпеливо оглядывались через плечо.
Завидев Марию с Яринкой, девчата замахали на них руками, зашумели не в лад - чертовы сони, проспите и царство небесное!.. Чтоб вам и Страшный суд проспать!..
Подругам осталось место только на задке телеги. Но они не обиделись, знали - за дело.
Осторожно ставя ноги на спицы - трр! трр!
– Яринка взобралась на телегу и упала спиной на чьи-то горячие спины.
– Пое-е-е...
– крикнул кто-то тоненько.
Сердитый ездовой - горбатый дядька в латаной
Все угомонились, хотя кое-кто еще двигал плечами - немного бы утрястись, чтобы не так тесно.
И вдруг - как дождь из августовской тучи - внезапно и звонко плеснула песня. Никто не знал, когда она начнется, никто не подсказал первого слова, никто не подморгнул: раз, два, начали!..
– она возникла дружно без предводителя, воодушевленно и упоенно, как бунт.
Туман яром, туман яром
И долиной стелется.
За туманом ничего не видно,
Только дуб зеленый виднеется...
Под тем дубом - пели - колодец стоял, а из колодца девица воду брала. Опустила лишь ведерце золотое - и потерял казак покой... И грустил он, тот казак, целые столетия, и томиться будет, пока не положат песенное слово его в могилу вместе с ним...
В самозабвении закрыв глаза, Яринка голоском своим вырывалась из леса чужих голосов ясной березкой. И была так счастлива, что собственного тела не ощущала, и не кровь текла в ее жилах, а только один голубой голосок.
Целый венок песен сплели девчата, пока доехали до Половцев. Умолкли только тогда, когда уже проезжали по совхозному двору - оглядывались и расспрашивали у возчиков: а что это, дядь, а что вон то?.. Особенно удивили их огромные бетонные круглые ямы для коровьей мочи. Соскакивали с подвод, заглядывали вниз, ужасались - ух! ох!
– не дай бог упасть! А силосная башня вызвала настоящий восторг - ну ты гляди, высокая, как церковь!..
Рельсовая колея для подвозки жома к воловням показалась таким дивом, что некоторым захотелось прокатиться, но, осмотрев ржавые вагонетки, от которых пахнуло на них кислым, побежали назад к подводам.
Снова выехали в степь. Плантация была ровная и гладенькая, как широкое ситцевое полотно в зеленую полосочку.
Под вербой у канавы их уже поджидал вчерашний табельщик. Он полулежал, опершись спиною о ствол, и лениво хлестал по траве коротким арапником. Оседланный конь его дремал, понурив голову. В сторонке, в канаве, обтянув ноги юбками, сидели девушки - штатные работницы совхоза.
– А где же ваши музыканты?
– со смущенным вызовом громко спросила Яринка и съежилась, словно совершила глупость.
Но все девушки тоже зашумели наперебой - музыканты, музыканты где?..
– А, козочка!..
– узнал парень Яринку.
– Не подвела!.. А с музыкой будет так: как поведу я этим смычком, - кивнул он на арапник, - так запоете и скрипкой, и тоненькой сопилкой. И уж танцевать станете!..
– Мы домой убежим! Ей-богу, убежим!
– Яринка совсем осмелела.
И девушки, как эхо, поддержали ее:
– А убежим, убежим!
– Чтоб не обманывали!
– Какая работа без музыки?
– А ну-ка, цыть!
– бодро вскочил парень на ноги.
– Пошутил я. Будут вам музыканты. Я ж говорил - к полудню.