Звезды падают в небо
Шрифт:
А жаль!
Такой снаряд, такой снаряд.
— Ты — не любая, Теарин. Когда ты уже это поймешь?
Резко повернулась к нему.
— Я это знаю с рождения. Но судя по тому, что говоришь ты, я именно любая и даже не претендентка. Потому что ни одной из них ты бы такое не предложил.
В груди вспыхнуло, и я прикусила язык.
Обещала же себе!
Обещала, и вот, пожалуйста, снова!
— Расскажи мне про таэрран, — закрыла предыдущий разговор.
— Про таэрран? — Раздражение в голосе дракона тоже полыхало огнем, но сильнее пылало у меня в груди.
Нет-нет-нет, миленький, пожалуйста.
Только
Только не сейчас!
Мы уже обошли скалу, дворец остался позади, а впереди простирался океан, безбрежный и бесконечный. Ветерок ласково скользил по щекам, соленый воздух так и манил вдохнуть полной грудью, но я сейчас пошевелиться боялась, не то что глубоко дышать. Одна искра из-под моих пальцев — и тайна раскрыта. Что, если Даармархский просто почувствует бьющееся во мне пламя?
— Да, хочу знать, что будет, если через таэрран прорвется огонь.
— Это невозможно, Теарин. — Взгляд его смягчился, но сейчас за такое я готова была не просто швырнуть в него ведро, а предварительно набрать туда помои.
— А если все-таки возможно? — Я вскинула бровь. — Если на миг представить, что такое возможно, и я пройду отбор? Что ты будешь делать тогда?
— Мне не нужен отбор, чтобы быть с тобой.
— А мне не нужен ты!
Глаза дракона полыхнули, но я уже подхватила юбки и направилась в носовую часть, совершенно не заботясь о том, что о нас подумают. Мало ли, может, в раскаленном отчувства собственной важности местара воздухе местари стало нечем дышать, и она решила немного прогуляться. То, что мои туфельки остались рядом с Даармархским, я поняла, когда уже поднималась по лесенке: ударившись пальцем о ступеньку, вспомнила несколько совершенно недостойных дочери правящего слов.
Впрочем, именно это помогло отвлечься. Я заметила, что на меня смотрит капитан, и улыбнулась. Хаальварн направился ко мне, а я отпустила юбку, чтобы прикрыла босые ноги.
— Местари Ильеррская?
— Я давно хотела попробовать управлять кораблем, — заметила негромко. — Вы же меня научите, капитан?
Хаальварн, к его чести, не только не побежал выяснять у местара, можно ли, но даже не взглянул мне за плечо. Вместо этого протянул руку.
— Пойдемте, местари.
Теперь на нас снова смотрели все, с той лишь поправкой, что на нас — это на меня и капитана, и признаться честно, это было куда приятнее. Я слушала его объяснения, запоминая, как ориентироваться в открытом океане, как швартоваться и как не сесть на мель, как происходит разворот, когда нужно поднимать паруса, когда лучше опустить и почему в свое время при создании флотилии отказались от весел и от гребцов. В случае полного штиля их заменяли иртханы из Восточной пустыни, одним из проявлений огня которых была способность управлять потоками воздуха.
Слушая все это, я почти забыла о своем пламени.
Неудивительно, потому что в груди больше не жгло, и к счастью. Когда капитан отступил, решительно шагнула к штурвалу.
— Корабль нужно чувствовать, — произнес он. — На время, пока ты на воде, становиться с ним единым целым.
— Совсем как с драконом во время призыва.
Хаальварн улыбнулся.
— Именно так.
Я улыбнулась в ответ, и когда штурвал лег мне в руки, почувствовала себя… свободной от всех условностей, от ненавистного мне отбора, даже от невозможности
— Поворачивайте чуть-чуть влево, местари Ильеррская.
«Чуть-чуть» оказалось отнюдь не таким простым, каким могло показаться, но и на слабость в руках я никогда не жаловалась. Когда дракон, то есть корабль чуть изменил курс, задохнулась от восторга.
Там, где небо в ослепительном сиянии солнца сливалось с водой, почти стирая тонкую нить горизонта, казалось, начинается новая жизнь.
Новая жизнь, забытая до этого дня.
Свободная жизнь.
— Куда мы сейчас плывем? — спросила я, но тут же взглянула на небо, вспоминая. — На Север?!
— Все верно, местари Ильеррская.
Капитан улыбнулся, а я вернулась к кораблю.
И к океану.
Сейчас мне даже начинало казаться, что штурвал едва различимо подрагивает в моих руках, и от этого ощущения были просто запредельные. Казалось, я могу разбежаться и взлететь, а потом парить в выбеленном от жара солнца небе, пока оно не сменится пронзительной синевой Севера.
— Непередаваемое чувство, правда?
Голос Даармархского, как арбалетный болт, вспорол воздух, в котором, если бы не таэрран, я, возможно, на самом деле могла бы парить. Сильные руки легли на штурвал, накрывая мои и разрушая очарование момента.
— Прошу прощения, местар. — Я вывернулась и поняла, что капитана на мостике уже нет.
Не скрывая разочарования, направилась к лестнице.
— Вернитесь, местари Ильеррская.
Это был приказ.
Пришлось вернуться, ступая по нагретому солнцем дереву.
— Вы что-то хотели, местар?
— Если ты не забыла, у нас свидание.
— Как я могу забыть, если вы постоянно мне об этом напоминаете.
Даармархский взглянул на меня.
— Мы не закончили разговор.
Действительно не закончили.
— Да, мы говорили про таэрран.
Руки дракона на штурвале сжались сильнее, тем не менее он процедил:
— Я не знаю ни одного случая, когда пламя прорвалось бы через таэрран. В истории Надорги был случай, когда правитель запечатал таэрран своего первенца, сына — заговорщика. Парня бросили в подземелье, но спустя несколько лет его сила возросла настолько, что печать отца оказалась слабее его пламени.
Я затаила дыхание.
— Однако преодолеть магию таэрран и вырваться из-под нее огонь все равно не мог. Поэтому сжег заговорщика. Изнутри.
Последние слова перебили дыхание окончательно.
Сжег изнутри?
Нет, это же…
— И его отец позволил этому случиться? — хрипло спросила я.
— Все произошло очень быстро. Огонь набирал силу постепенно, день за днем, а потом разом полыхнул. Никто не успел ничего сделать.
— Но он же должен был что-то чувствовать? Идущий изнутри жар или…
— Под таэрран свой огонь не почувствовать. Это печать, магию которой ни одному пламени преодолеть не под силу. — Даармархский пристально на меня посмотрел, и я решила прекратить расспросы.