Звёзды против свастики. Часть 2
Шрифт:
– Кое-что прояснилось.
Ольга Матвеевна смотрела на неё с надеждой.
– Пускай конверты и не надписаны, ибо, как следует из писем, отправлять он их не собирался, но парень точно из Новосибирска.
– Так это я тоже поняла, – вставила Ольга Матвеевна.
– Бывал в Питере, – продолжила Ольга, как бы не заметив, что её перебили, – и, похоже, проходит по одному ведомству с Сашей Ежовым.
– А это ты как определила? – спросила Ольга Матвеевна.
– Всё тебе расскажи… – усмехнулась Ольга. – Но думаю, что не ошибаюсь. Если так, то вычислить
– Недавно в театр вместе ходили… – начала сдавать дочь Ольга Матвеевна.
– Вот, – поощрила её Ольга. – Что ещё?
– Товарищ лейтенант!
Слышать обращение по званию в стенах этого учреждения, да ещё от приятеля, было странно, но Седых ответил, как положено:
– Слушаю вас, товарищ капитан!
Лицо Александра Ежова было хмурым:
– Мне необходимо с вами объясниться. Отойдём в сторону?
Следуя за другом, Саша мысленно его поблагодарил. Слово «объясниться» многое говорило о теме предстоящего разговора и давало возможность подготовиться.
Дать-то дало, но к концу «объяснений», кажется уже бывшие приятели, разве что за грудки друг друга не хватали.
– Я ж тебя со Светой как своего друга познакомил, а ты, оказывается, за спиной моего брата письмами её заваливал!
– Да ничем я её не заваливал, – оправдывался Саша. – То есть, завалил, наверное, но только уже в этот приезд.
– Как это? – не понял Ежов.
– Да так, что не отправлял я ей этих писем, и потому, что твой друг, и потому, что был жив Пётр.
– Ну, допустим, – начал остывать Александр, припоминая, что тётя Оля о чём-то таком говорила. – Но всё равно как это неправильно…
– Что неправильно? – воскликнул Саша. – Света теперь свободная женщина, если ты не забыл, и я ей не сомнительную связь предлагаю, а замужество.
– Даже так… – Александр не знал, что и сказать. – Далеко, однако, у вас зашло… Чёрт! Всё не то! Как мне ни горько это говорить, но ты прав: мне тебя упрекнуть не в чем. Ответь только на один вопрос. А если Пётр всё-таки вернётся?
– Ты думаешь, мне будет трудно смотреть ему в глаза? Ошибаешься! Я перед ним – живым или мёртвым – чист. Не жену увожу, на вдове хочу жениться. Вернётся живой – буду рад. И я это не для красного словца говорю, поверь. А остальное будет решать Света. Вот так!
Когда у Саши Седых кончилась командировка, Светлана не стала провожать его в аэрогавань, она просто улетела с ним в Новосибирск…
Наблюдавший в стереотрубу за продвижением немецких танков генерал союзной армии заметно нервничал. Оторвав глаза от окуляров, он спросил стоящего рядом полковника:
– Ты уверен, что твои немцы не подведут?
«В десятый
– Уверен, товарищ генерал. Экипажи в этой роте самоходных орудий специально подбирались из коммунистов и им сочувствующих немецких товарищей.
– Кем подбирались, Геббельсом?
Заметив, как на скулах полковника заиграли желваки, генерал понял, что переборщил, и сказал примирительно:
– За Геббельса извини, но если в условленное время самоходчики не ударят по своим, а вместо этого начнут окучивать нашу передовую, то… сам понимаешь…
– Понимаю, товарищ генерал. Но пока они строго соблюдают договорённость: бьют по согласованным целям.
– Так то пока… – начал генерал, но его прервал окрик наблюдателя:
– Началось!
Генерал прильнул к окулярам, и через некоторое время восхищённо воскликнул:
– Якорь мне в глотку, как говорит один знакомый адмирал, но ничего подобного я в жизни не видел!
Уступая место, генерал потянул полковника к трубе:
– Посмотри, что вытворяют твои немецкие черти!
Ползущие по полю немецкие танки вспыхивали один за другим.
А генерал уже гнал полковника от трубы:
– Полюбовался – и хватит! Верни обзор командиру.
Однако смотрел генерал в трубу недолго. Вскоре оторвался с озабоченным видом.
– Немцы вот-вот очухаются, и тогда нашим помощникам несдобровать. Пора выручать! Передавайте приказ танкистам: пусть начинают!
Пётр открыл глаза. Он лежал в абсолютной тишине, устремив взор вверх, а оттуда на него смотрел Бог. Время остановилось. Пётр чувствовал, как по телу разливается неведомое доселе блаженство. Потом часы пошли вновь, мир наполнился звуками, а над Петром, заслоняя написанный на потолке лик божий, склонился бородач в монашеской одежде.
– Слава Богу, очнулся, – сказал он вроде и не по-русски, но Пётр его понял. Однако монах истолковал его взгляд по-своему. – Не понимаешь? Ну да, ты же немец. А я, как назло, не знаю ни слова по-немецки.
– Я не немец, – с трудом разлепив запёкшиеся губы, произнёс Пётр, – я русский…
19-октябрь-42
При выходе из машины у Абрамова порывом ветра чуть не сорвало фуражку. Лишь в последний момент маршал успел придержать её рукой.
– Твою конармию! – ругнулся Глеб. – Чуть без «головы» не остался! Сюрпризы погоды, мать её! В Москве она почему-то вполне комфортная. А тут ветер, да и холодновато как-то…
Жехорский, который покинул соседнее авто, предусмотрительно держа шляпу в руке, назидательно произнёс:
– Возле аэропорта почти всегда ветер, впрочем, насчёт «холодновато» ты прав! – после чего, натянув шляпу на темечко аж по самые уши и всё равно придерживая головной убор за тулью рукой, решительно направился к VIP-терминалу аэропорта.