Звёзды в наследство

Хоган Джеймс Патрик

Тримагнископ, воплощавший в себе результаты исследования некоторых аспектов нейтринной физики, которыми Хант занимался в течение двух лет, обещал стать, пожалуй, самым успешным коммерческим предприятием за всю историю компании. Хант установил, что, проходя сквозь твердое тело, пучок нейтрино вступал в ряд взаимодействий вблизи атомных ядер, что, в свою очередь, порождало измеримые отличия в характеристиках исходящего пучка. Используя триаду пересекающихся, синхронизированных пучков для сканирования объекта в режиме растровой развертки, она разработал метод, позволяющий извлечь достаточно информации для построения цветной 3D-голограммы, визуально неотличимой от оригинала. Более того, поскольку лучи проходили сквозь любой материал, метод позволял с одинаковой легкостью получать

как внешние, так и внутренние изображения предметов. В сочетании со сверхмощным увеличением, которое также было неотъемлемой частью технологии тримагнископа, это открывали перспективы, на которые и близко не были способны имевшиеся на рынке предложения. Начиная с количественного изучения клеточного обмена веществ и бионики, нейрохирургии и металлургии, кристаллографии и молекулярной электроники, и заканчивая техническим контролем и оценкой качества, возможности были просто безграничны. Запросы лились сплошным потоком, и акции компании росли, как на дрожжах. Переброска прототипа и его создателя в США – буквально на корню подрывавшая тщательно спланированные графики производства и сбыта – граничила с катастрофой. Борлан знал об этом не хуже других. Чем больше Хант размышлял над ситуацией, тем менее правдоподобными казались объяснения, которые первыми пришли ему в голову, и тем больше крепла его уверенность в том, что каким бы ни оказался окончательный ответ, он явно будет выходить за рамки полномочий Феликса Борлана и даже самой IDCC.

Его мысли прервал голос, идущий со стороны потолка кабины.

– Добрый день, дамы и господа. Говорит капитан Мейсон. От имени авиакомпании Бритиш Эйрвейз хочу поприветствовать вас на борту нашего самолета Боинг-1017. В настоящий момент мы совершаем горизонтальный полет с крейсерской высотой 83.5 км на скорости 5850 км/ч. Наш маршрут проходит в тридцати пяти градусах к западу от истинного севера; в данный момент мы пролетаем над побережьем, в пяти километрах по правому борту находится Ливерпуль. Пассажиры могут свободно перемещаться по салону. Мы открыли бары и уже подаем вам напитки и закуски. По плану мы прибываем в Сан-Франциско в 10:38 по местному времени; время до посадки – один час пятьдесят минут. Хочу напомнить вам, что во время снижения, к которому мы приступим через час тридцать пять минут, все пассажира должны находиться на своих местах. За десять минут до начала снижения мы оповестим вас по громкой связи; еще одно сообщение последует спустя пять минут. Желаем вам удачного полета. Спасибо за внимание.

Капитан отключился, и характерный щелчок тут же потонул в шуме, с которым местные завсегдатаи, как водится, пытались первыми пробиться к видеофонным будкам.

В соседнем с Хантом кресле с открытым чемоданом на коленях расположился Роб Грей, возглавлявший в Метадайне Отдел Экспериментальной Инженерии.

– Обычный рейс до Портланда стартует через пятнадцать минут после нашей посадки, – объявил он, изучив информацию на дисплее, встроенном в крышку чемоданчика. – Почти впритык. А следующий только через четыре с лишним часа. Что думаешь? – Свой вопрос он сопроводил косым взглядом и приподнятыми бровями.

В ответ Хант скривился. – Я не стану слоняться по Фриско четыре часа. Забронируй нам ави, сами долетим.

– Тоже об этом подумал.

Пощелкав по клавишам небольшой клавиатуры, расположенной чуть ниже экрана, Грей вывел на экран справочный указатель и, быстро сверившись с ним, нажал еще одну клавишу, чтобы перейти в телефонный справочник. Он выбрал номер в одной из колонок и ввел его, беззвучно шевеля губами. Внизу экрана отобразился подтверждающий вопрос и выбранный телефон. Грей нажал клавишу Y. На несколько секунд экран опустел, после чего буквально взорвался водоворотом цветов, почти моментально принявших очертания платиновой блондинки, излучавшей улыбку, которую обычно встретишь только в рекламе зубной пасты.

– Доброе утро. Ави Сан-Франциско, городской терминал. Меня зовут Сью Паркер. Чем могу помочь?

Грей обратился к решетке микрофона, расположенной над экраном рядом с крошечной видеокамерой.

– Привет, Сью. Моя фамилия Грей – Р. Дж. Грей, нахожусь

на борту рейса до Сан-Франциско, прибываю где-то через два часа. Могу я забронировать авиамобиль?

– Конечно. Радиус?

– О… примерно восемьсот… – Он глянул на Ханта.

– Лучше возьми тысячу, – посоветовал Хант.

– Как минимум, тысяча километров.

– Без проблем, мистер Грей. У нас есть Скайровер, Меркурий-3, Ханиби и Йеллоу Бёрд. Есть ли у вас какие-то предпочтения?

– Нет, подойдет любой.

– Тогда бронирую Меркурий. Примерный срок аренды?

– Не знаю… без ограничений.

– Поняла. Полная компьютерная навигация и управление полетом? Автоматический ВВП^[2]

– Желательно и, ах, да.

– У вас есть полная лицензия на ручное управление? – Задавая вопросы, блондинка щелкала по невидимым клавишам.

– Да.

– Могу я запросить личную информацию и данные банковского счета?

Во время разговора Грей вытащил из бумажника карточку. Затем он вставил ее в разъем сбоку экрана и нажал клавишу.

Блондинка вновь сверилась с незримыми оракулами. – О’кей, – ответила она. – На борту будут другие пилоты?

– Один. Доктор В. Хант.

– Его личные данные?

Грей взял карточку, предусмотрительно протянутую Хантом, и вставил ее взамен собственной. Ритуал повторился. Затем лицо на экране исчезло, сменившись форматированным текстом с заполненными окошками.

– Пожалуйста, проверьте данные и авторизуйте ваш заказ, – произнес бестелесный голос из решетки. – Стоимость указана справа.

Грей быстро пробежался взглядом по экрану, тяжело вздохнул и ввел заученную последовательность цифр, не отобразившихся на мониторе. В окошке «Авторизация» добавилась надпись «ПОДТВЕРЖДЕНО». Затем на экране снова появилось улыбающееся лицо работницы компании.

– Когда вы будете готовы забрать транспорт, мистер Грей? – спросила она.

Грей повернулся к Ханту.

– Мы хотим сначала пообедать в аэропорту?

Хант состроил гримасу. – Только не после вчерашней вечеринки. Сейчас я на еду даже смотреть не могу. – Он провел языком по внутренней поверхности лошадиного ануса, который когда-то называл ртом, и на его лице отразилось выражение резкого отвращения. – Давай где-нибудь поедим сегодня вечером.

– Давайте остановимся на половине двенадцатого, – сообщил Грей.

– Машина будет готова.

– Спасибо, Сью.

– Спасибо вам. До свидания.

– Пока.

Грей щелкнул выключателем, отсоединил чемодан от розетки, встроенной в подлокотник его кресла, и свернул соединительный шнур, спрятав его в отведенном месте внутри крышки. После этого он закрыл чемодан и уложил его позади сидения.

– Готово, – сообщил он.

Тримагнископ представлял собой последнее творением в череде технологических триумфов, которые составляли продуктовую линейку Метадайна и были рождены и взращены тандемом Ханта и Грея. Хант был человеком идей, который вел внутри компании жизнь своеобразного фрилансера и мог заниматься любыми исследованиями или экспериментами, согласно собственным желаниям или потребностям своих же изысканий. Название его должности отчасти сбивало с толку: на самом деле он и был Отделом Теоретических Исследований. Эту должность он, вполне осознанно, задумал так, чтобы она не занимала какого-либо очевидного места в иерархии Метадайна. Он не признавал никаких начальников, за исключением директора, сэра Фрэнсиса Форсит-Скотта, и гордился тем, что у него нет подчиненных. На организационной схеме компании клетка с надписью «Отдел Теоретических Исследований» стояла в полном одиночестве рядом с перевернутым деревом под заголовком «Научные исследования и разработки», будто ее добавили задним числом. Внутри нее значилось единственное имя – Доктор Виктор Хант. Ему нравилось такое положение вещей – симбиотические взаимоотношения, в которых Метадайн предоставляла оборудование, производственные возможности, услуги и финансы, необходимые для его работы, а он – во-первых, позволял компании держать на балансе всемирно известного специалиста по теории ядерной инфраструктуры, а во-вторых, обеспечивал стабильный поток «осадков».