Звезды взрываются внутри
Шрифт:
– Пусть только попробует, – теперь говорила Асем, которая лежала с другой стороны от меня. Я вертела головой из стороны в сторону, прямо как Гарри в плаще-невидимке, – ты и так от него натерпелась. Хотя, конечно, ты сама виновата. Иногда, клянусь, вовсе не обязательно быть такой стервой.
– Что? – Айгерим удивленно засмеялась, – боже, прекрати, а то меня стошнит. Я просто хочу забыть эту историю, как будто ничего не было. Ничего. Никогда.
Мне так сильно хотелось спросить, что между ними произошло, что у меня закололо бок. Отложив полотенце, я растянулась на шезлонге и устало прикрыла
– Ты видела, как Ануар запрыгнул на бортик? – наконец услышала я, мысленно закатив глаза. Лично меня просто удивляло, как часто тема разговора снова и снова возвращалась к мужскому полу.
– Саби, ты в курсе, что ты нас уже достала? Ты можешь часами обсуждать мускулы, жилистые руки и пресс, и, боже, только посмотри на Элю, она скоро в наушниках начнет ходить, лишь бы ничего не слышать.
Я распахнула глаза и села, спустив ноги на холодную плитку.
– Я же говорила, вот она и убегает, – услышала я, когда натягивала свои вьетнамки.
Мне хотелось, как маленькой девочке, затопать ногами и закричать на весь дом, что я не желаю больше слышать комментарии о себе в моем же присутствии. Исчезнуть бы отсюда каким-нибудь волшебным образом.
Я уже поднималась к себе по лестнице, когда услышала голос Ануара.
– Я тебе объясню. Это маленькая, вечно всем недовольная стерва, которая постоянно закатывает глаза и надувает губы и…
– Я вижу, она у тебя уже в печенках сидит, – перебил его Санжар, – тогда зачем столько беспокойства.
Они были в одной из спален под лестницей, и разговор легко было слышно сквозь открытую дверь.
– Я просто хочу, чтобы ты понял, что не стоит соваться на эту территорию. Она моя.
– Участвовать в конкурсе членов как-то не в моих привычках.
– Что за ерунду ты несешь? Матеус, ты слышал?
– Слушай, хорош шутить над моим именем.
– Фак ю вери мач…
Я взметнулась по лестнице. В своей комнате я взяла сухое полотенце и залезла в горячий душ, потому что меня колотило, несмотря на жару.
Когда я собиралась в поездку (с трудом верится, но всего три дня назад я была дома с мамой и папой), я прикидывала маршруты для походов по местным лесам и скалам, но после всех событий я чувствовала себя как выжатый лимон. Если и дальше все будет складываться подобным образом, то это поездка станет неплохим подспорьем для комплексов на годы вперед.
Одеваясь после душа, я заново оглядывала свою комнату. Прелестная плетеная мебель больше не доставляла удовольствие. Я готова была в одну секунду распрощаться с этим невероятным домом и уехать домой, даже не сказав никому ни слова.
Когда я в первый раз бросила взгляд на этот дом на возвышении, с каменной кладкой переднего фасада, с длинной широкой верандой под светлым матерчатым навесом, я почему-то решила, что в этом доме я обязательно почувствую себя счастливой. Неожиданно вся поездка с обязательным воркованием с каждым иностранцем, попадавшимся нам на пути, с подшучиваниями и наигранными упреками друг другу, перестала быть такой мучительной. Дом должен был все компенсировать, не говоря уже о том, что со своего балкончика
Все это, наверное, не было чем-то выдающимся в этом районе, но в таком доме я словно жила в прошлой жизни. Эта веранда – неизменный атрибут колониального стиля – со скрипучими деревянными досками, потемневшими от многих сезонов летних дождей, и с навесом бледно-лимонного цвета, трепыхавшемся на ветру, почему-то заставляла что-то сжиматься у меня в груди. Но больше всего меня поразили длинные белые шторы, вырвавшиеся наружу, как только кто-то открыл входную дверь – должно быть, в доме осталось открытым какое-то окно. Белые волны развивались на ветру, и когда я в первый раз входила в дверной проем, я ощутила их колыхание на своих щеках, и мне почему-то захотелось плакать.
Я могла бы уехать отсюда просто потому, что обстановка больше не приносила такой радости, а больше меня здесь ничего не держало. Уехать, сбежать, вернуться в успокаивающие объятия моей мамы и оставить их всех тут. Заставить ощутить свою вину за мой отъезд, переживать, что я осталась недовольной.
«О боже, ребенок! Всем на тебя наплевать». Мои руки, расчесывающие мокрые волосы, замерли у головы. Это, вероятнее всего, была правда. Никому нет до меня и дела. К тому же мой отъезд явно расценили бы как приступ детской истерики, каковым он, несомненно, и стал бы, и все расценивалось бы как избитая сцена из мелодрамы.
«Только не устраивай сцен». Чей это голос? Алмас, с которым мы посещали лекции по этике в университете. Он подловил меня на лестничном пролете, хотел «потискать» или поцеловать, я не сразу это поняла. Я вскрикнула, а он накрыл мой рот ладонью и попросил не устраивать сцен.
Волосы успели немного подсохнуть, но все равно влажными темными прядями свисали по спине, потому что я решила не заботиться об укладке во время отдыха и не захватила фен. Сейчас я жалела об этом, потому что хотела выглядеть чуть привлекательнее, чем обычно, из-за презрительного взгляда Санжара, который все никак не выходил у меня из головы. Сейчас это уже не имело значения, я уже слышала голоса внизу – все собирались в доме, чтобы пообедать. Я все еще не могла вздохнуть свободно, не возвращаясь мысленно ко всей компании, которую я не различала по отдельности, а воспринимала как единое целое, главного свидетеля моей неуклюжести, моей мучительной неуверенности в себе. Спуститься к ним было так же трудно, как заставить себя уехать.
Все сидели на веранде за большим столом, на фоне солнечного дня. Мне это так понравилось, что у меня неожиданно поднялось настроение.
Сев на свободное место рядом с Муратом, я попыталась незаметно оглядеть всех сидящих за столом. Асем, Айгерим и Сабина составляли женскую половину. Я просто бледное пятно на фоне этого цветника. Все девушки как на подбор статные, загорелые красавицы с модными стрижками, наманикюренными пальчиками. А парни были им под стать – мускулистые, циничные, многозначительно подмигивающие. Даже не знаю, как меня занесло в эту компанию. Неожиданно вскинув голову, я столкнулась глазами с Санжаром и не смогла достаточно быстро отвести взгляд. Боже, как это все неловко.