Звездюля: рождённый разгибать
Шрифт:
Однако всё оказалось несколько сложнее моих ожиданий, так что в какой-то момент я нашёл, что посещать: уроки самых разных языков.
Всего десятая часть книг была мне понятна. А языков я знал немало. Что-что, а их я не стирал при чистке памяти.
Лингвистические занятия дополняли знание из книг. Зачастую иностранные студенты отрабатывали так своё обучение. Это было полезно, так как после лекции можно было задать вопросы о нюансах.
Но я в первую очередь старался понять саму речь. В ней вполне может находиться подсказка к пониманию
Кроме занятий и изучения книг, я выходил на солнце и старательно собирал информацию, одновременно фокусируясь на всех органах чувств, изучая каждый отдельный объект или событие.
Очень странно запоминать полёт бабочки, одновременно пытаясь запомнить ощущаемый вкус от этого события, когда во рту нет ничего нового. Не ловить же мне насекомое для вкуса?
Такова техника развития памяти и скорости мышления, что по мнению местных и является интеллектом.
Книги техник развития не содержали. Учащиеся школы имели ограниченный доступ к чтению фолиантов.
Однако реставрация книг и их переноска была совсем другим делом.
А я показал своё усердие, а возможно и талант, так что помогал переклеивать и переписывать самые разные фолианты.
Впрочем, я был не особо общителен, так как не ощущал такой потребности.
В Столичной Школе обучались тысячи человек, но в группы собирались из них единицы.
На это серьёзно влияло правило о тишине, которую требовалось соблюдать практически в каждой зоне, даже в общежитии и на улице. Наказаний за нарушение предполагалось немало.
Между тем в расписании были «свободное время» и «громкий час», это время после подъёма перед лекциями и час вечером после отработок. В эти короткие миги разрешалось общаться в специально отведённых местах.
Подразумевалось, что можно обмениваться мыслями о занятиях и прочем.
На практике старожилы обычно обучали молодняк, но не просто так. В ход шли собранные фрукты, деньги или какие-то знания.
Школа не была разделена по полам, но общение между мальчиками и девочками запрещалось под страхом наказания. За правдивый донос о нарушении предполагались бонусы, так что я очень сильно удивился, когда во время реставрации книг ко мне обратилась другая ученица.
Она носила зелёную мантию учащегося, маску для работника книгохранилища и перчатки. Голос был детским, пол по нему было сложно определить.
При этом рост указывал на возраст младше десяти лет даже для самых миниатюрных национальностей среди известных мне.
Так что пол я определял по цвету души. Впрочем, с монстрами из другого мира это давало осечки.
Так вот по время укрепления книги тонким слоем защитного клея эта мелочь оторвала меня своим шёпотом:
– Соученик, а Вы ведь богаты, да?
– Нет, иначе бы не занимался отработкой, – проворчал я, не отрываясь от процедуры.
– Это хорошо. Но Вы ведь первого года обучения, а уже здесь. Я уверен… – здесь я удивился, так как в местном языке местоимения
– С чего такой вывод? – поинтересовался я.
В принципе, в обществе с преобладанием женского населения притвориться наследником мужского пола было не так уж странно. Особенно в странах, где без наследника мужского пола у клана просто отнимут титул и земли.
Однако зачастую такая поддельная личность быстро «погибала», стоило на свет появиться наследнику нужного пола. Ведь обычно на такое дело работал целый клан, пока глава рода и гарем были живы.
Послать же такого потомка в школу с почти полной анонимностью и закрытой одеждой было запредельно логичным действием.
– Просто догадка, – разочаровало меня юное создание.
– Ясно. Не отвлекайте, соученик, надо работать, – произнёс я, хотя мысленно усмехнулся.
Работники этого заведения не включали слово «пол» в приёмную анкету, но при понимании различий в униформе и обозначений на ней место общежития, моя собеседница без сомнений относилась к женской части.
Впрочем, так как комнаты представляли собой уютные одиночные норы, а банные процедуры происходили в одиночных помещениях, сохранять инкогнито было несложно.
– Кхм, не могу не отвлекаться, я здесь уже пятый год, развитие стоит на месте, а из родного дома пришли неприятные вести, что я должен срочно появиться там для наследования титула. Мне нужна помощь, – сообщил мне этот ребёнок.
– А я здесь причём? – проворчал я, делая монотонную работу максимально осторожно, хотя на самом деле просто старался понять смысл записей в книге по зачарованию оружия. Метод отличался от имеющихся в моей памяти, так что должен был быть полезным.
– Если Вы мне поможете, я передам Вам пять… нет, семь золотых монет! Это бюджет на дальнейшее обучение в академии, но мне сейчас важнее сдать экзамен! – заявил мой собеседник.
– Подкупите учёных, – попробовал я убрать от себя лишнюю ерунду по инерции, но затем до меня дошёл смысл. И далее я соврал, – хотя да, семи монет для них будет мало. Хорошо, я могу помочь. Всё равно следует готовиться к скорому экзамену. Но договор на обучение со мной мы заключим по всем правилам.
– … каким правилам? – настороженно произнесла собеседница, но поняла о чём я, потом выдохнула и посмотрела мне в глаза. – Хорошо, я согласен на контракт с защитой сторон.
– Тогда два последних вопроса: почему Вы обратились ко мне, соученик, а также назначьте время и место для составления и подписания контракта.
– Работать с древними текстами пускают только лучших, а ходить всегда, даже в подземелье, в тёмных очках это быть очень самоуверенным! – с непонятным мне блеском в глазах произнёс этот ребёнок, потом добавил. – Подождите, Вы сказали, что тоже собираетесь на экзамен? Вы же только первый год здесь, почему так рано?
– А зачем дольше? – не понял я.