Звоночек 3.

Маришин Михаил Егорович

– Правда, но там паруса другие были.

– Да, я в газете читала. А что такое механический парус?

– Долго объяснять, давай потом...

– Товарищ Любимов, - это уже Катя дёргает за правую руку, - а правда, что вы в Грузии один из всей команды бронепоезда выжили и вам орден Ленина за это дали?

– Правда, Кать, только не бронепоезда, а броневагона, это только часть всего состава. Мы тогда в разведке были.

– Ой, а расскажите, а?

– Тогда кино посмотреть не получится, долго рассказывать...

– Товарищ Любимов, товарищ Любимов...
– это опять Даша! И так весь фильм без конца! А когда экран погас и в зале зажгли свет, в мой адрес поступило новое предложение.

–

Товарищ Любимов, пойдёмте пожалуйста к нам в институт. Мы собрание соберём и там вы нам обо всём, обо всём расскажете. Ладно?

– Дорогие мои, рад бы, да не могу. Сейчас мне с вами надо в отделение милиции зайти, с гавриком этим вопрос закрыть. А потом у меня важная встреча назначена, времени в обрез, - вежливо отказался я, хотя, не скрою, такое внимание и любопытство мне по-человечески льстило.

Разобравшись с делами уголовными, мы втроём шли по улице разговаривая обо всём понемногу. Я всё никак не мог найти слова, чтобы распрощаться. Даша с Катей тоже, видимо, никуда не спешили. Тут мне и попалось на глаза фотоателье.

– Девушки, а давайте на память все вместе сфотографируемся?
– предложил я, подумав, что потом как раз удобно будет разойтись.
– Я за всё плачу, - угадал я причину того, что девушки замялись, студенческая стипендия во все времена особенно шиковать не позволяла. Уже немолодой еврей фотограф с удовольствием пошёл мне навстречу и любезно согласился сделать снимок прямо на улице, причём, даже не подумав попросить за это какую-то дополнительную плату. Так мы и остались на карточке - капитан-чекист и две комсомолки по обе стороны от него. Форма НКВД и длинные юбки, короткие пиджачки, всё чёрно-белое и не различить выбивающиеся из под косынок прядки волос, русые Катины и чёрные Дашины. Минск. 1936-й год. Хотелось запомнить его именно таким, малоэтажным, с улицами частных домов, пока по нему не прокатилась война.

Эпизод 5.

Прибыв, в соответствии с правилом "ефрейторского зазора" заранее, я уж было стал засыпать в приёмной командующего округом, когда дверь открылась, вышел хмурый Рокоссовский и как-то очень уж нарочито спокойно и не по уставу сказал.

– Вас ждут, войдите, - после чего одел фуражку и прошагал мимо меня на выход.

– Прибыл по вашему приказанию, товарищ маршал, - обозначил я своё появление в кабинете.

– Проходи, Семён Петрович, не стесняйся, садись, - как какой-нибудь начальник цеха мастера участка, а вовсе не нарком обороны капитана смежного ведомства, встретил меня Ворошилов.
– Давай по-партийному поговорим, как коммунист с коммунистом.

Ошибся я, тут у нас вовсе не планёрка, тут микроскопическое партсобрание намечается.

– Можно и по партийному, - согласился я, приняв условия игры, - только должен вас предупредить, что Лев Захарович Мехлис сотоварищи, недавно выяснил, что в партию я не очень-то гожусь.

– Положим, это давно ни для кого не секрет, - усмехнулся маршал.
– Было бы иначе, не поручись я за тебя тогда, кончились бы твои художества.

– Вы так говорите, товарищ маршал, будто я что-то украл, а вы меня в милицию не сдали, - попытался я с ходу пресечь попытки привить мне чувство ложной благодарности.

– Украл, не украл, а на лимузине не по рангу катаешься, - подметил Ворошилов, приподняв бровь.
– Да и про счёт в сберкассе слухи разные ходят.

– Лимузин мой, товарищ маршал, заработан честно, что очень легко проверить. Как и деньги, которые потратить у нас некуда, - намеренно раздельно, голосом выделяя ключевые слова, ответил я.
– А не достался мне вместе со служебным положением, как и госдача, спецкормушка и прислуга.

Пожалуй,

перегнул я палку, но уж очень сильно получилось у наркома меня задеть. Есть у каждого человека свои болевые точки, давя на которые ненароком, получаешь в ответ реакцию явно не соразмерную.

– Хочешь сказать, что я свой хлеб зря ем?
– набычился Климент Ефремович.

– Судя по прошедшим маневрам, можно и подумать, чтоб командование БВО и наркомата обороны местами-то и поменять!
– получил Ворошилов прямой и жёсткий ответ.

– С ума сошёл?!
– казалось, что маршал просто не поверил, что услышал такую оценку своей работы от меня.

– А что? До курсов переподготовки для командиров РККА вы, стало быть, додумались. Внизу грызня, а аппарат наркомата и сам нарком, стало быть, как папа римский, непогрешим и восседает над дерущимися у его ног? А не желаете ли на лейтенантский паёк на полгода и в Забайкалье? Разведку и связь изучать на практике? Уму непостижимо, на одни и те же грабли из года в год наступаете и всё рассуждаете вводить ли специальные разведроты в полках или нет! Десантную бригаду выбросили без всякой разведки и без оружия просто на убой!

– Вот! Вот оно что! Так и знал!
– Ефремыч вскочил на ноги и принялся метаться из угла в угол, буквально выкрикивая в мою сторону обвинения.
– Ещё когда твои художества с зарплатой на ЗИЛе в ЦК обсуждали, тогда уже чуял, что не к добру это! Знал бы, что всё курсами обернётся, костьми бы лёг, а не пропустил! А теперь по твоей милости командиры втянуться не успевают, как их пинком под зад! И ты ещё мне, в моём же хозяйстве, в недоработки пальцем тыкать будешь?! Ты хоть представляешь какая это махина - РККА?! Это тебе не лягушачья пехота Кожанова, с которым ты снюхался! Тут с кондачка, наскоком, ничего нельзя делать, или только навредишь! А ты вредишь сознательно, давно и думаешь, что хитрости твои не всплывут! Не на того напал, на мякине меня не проведёшь!

– Вот и поговорили два коммуниста, один из них в итоге оказался вредителем. Впрочем, как всегда, - не стесняясь, я нагло заржал.
– Но имейте в виду, товарищ маршал, что ваша позиция по курсам переподготовки, идущая вразрез с линией ЦК, будет мной доведена до заинтересованных товарищей, прежде всего в наркомате внутренних дел. Который их, изначально, и инициировал. В красках. Можете уже сейчас тренироваться объяснять, как, в случае войны, вы будете уговаривать империалистического противника дать время, не менее полугода, вашим командирам территориальных дивизий, которые формировать надо будет, фактически, с нуля, "втянуться". Или, может быть, вы считаете, что советский народ настолько богат, что может позволить себе содержать никуда не годных командиров? Зачем ему такая армия, которую в первом же бою разобьют, потому, как она разведки не имеет, связи не имеет, транспорта не имеет, дееспособной тактической ударной авиации тоже не имеет. И армия эта уже никогда не сумеет от поражения оправиться. Потому, что командирам при назначении на новую должность, при формировании новых дивизий взамен разбитых, оказывается, надо полгода "втягиваться"! Кто даст вам эти полгода или даже больше во время войны?!

– Нет сейчас войны! К ней готовиться надо, а не скакать по полгода по округам! И не распространять пораженческие настроения! Нет никого сильнее Красной Армии! У меня почти десять тысяч танков под рукой! Кто нас разбить может?! Да иностранцы до сих пор в себя не придут от того, что мы три тыщи танков разом им показали! Били их и бить будем! А паникёров всяких...
– маршал рубанул в воздухе рукой, будто сжимал в своём кулаке рукоять шашки, компенсируя жестом не нашедшуюся сходу достойную кару для этих "всяких" и, замолк на вдохе, видимо, перебирая в уме альтернативные варианты.