Звонок другу
Шрифт:
— Спасибо тебе, брат. — Виктор пожал протянутую руку и вышел.
Едва он шагнул в прихожую, из комнаты вышла Галя. На ночную сорочку был наброшен пуховый платок.
Виктор молча прошел в туалет, закрылся там. Галя услышала стон, всхлипывания.
— Витя, ты что? Что случилось? Открой, слышишь?
— Все почки отбили, гады, — услышала Галя.
— Витя, открой немедленно! Слышишь?
Она забарабанила в дверь. Наконец он вышел, прошел на кухню,
Галя метнулась следом.
— Тебя избили? Кто? Милиция? Допился?
— Не кричи, детей разбудишь.
— Твоей Надежды дома нет. Она в общагу свою уехала.
— Опять поругались?
— Я с ней не ругалась…
— Понятно.
— Ничего тебе не понятно. Ты лучше скажи, где ты шлялся? Кто тебя избил? Витя!! Ну говори же!
Она подошла к нему, опустилась на колени, заглянула в лицо.
— Витенька, ну что с тобой? Что с тобой происходит? Что происходит все эти дни? Да что же ты молчишь, господи! — в отчаянии прошептала женщина.
И Виктор, глотая слезы, проговорил:
— Я, Галя, виноват перед тобой. И перед детьми. Я хотел как лучше. Хотел, чтобы у Нади была квартира. Чтобы ты жила спокойно.
— Ты… Ты украл что-нибудь? — одними губами спросила женщина и схватила себя за горло.
— Нет, что ты!.. То есть — да. Я, Галя, у нас с тобой украл. Меня в лохотрон втянули. Я занял три тысячи долларов. У Лелика, из гаража, — монотонно проговорил Нережко и умолк.
На несколько секунд повисла тишина. Ее разорвал отчаянный, истошный крик:
— Сволочь! Подонок! Как же ты мог?! Да за что мне такое?! Да пропади ты пропадом, ирод!!
Это деревенское «ирод» поразило Виктора больше всего.
— Девочка моя, ну успокойся, прошу тебя, — потянулся к ней Нережко. — Мы как-нибудь…
— Уйди!! Не прикасайся ко мне! — завизжала жена, шарахаясь от него как от прокаженного. — Три! Тысячи! Долларов! У бандита! Пропади ты пропадом! Ах, «мы как-нибудь», говоришь? Черта с два! Сам свое дерьмо расхлебывай. Я от тебя ухожу! Все!!
На пороге кухни появился Павлик.
— Павлик! Золотце мое! — Галя бросилась к нему. — Собирайся. Мы сейчас же уезжаем!
— Почему? — испугался мальчик.
— Потому! Потому что сюда бандиты могут в любой момент нагрянуть!
Виктор остался один. Он слышал, как выдвигаются ящики шкафа, как Галя мечется по комнате. Потом она выскочила в прихожую и вызвала по телефону такси.
Нережко тоже вышел в прихожую и молча смотрел, как Галя вытаскивает чемодан, сумки.
— За посудой я потом заеду. Сервизы и наборы столовые — это мое, учти! И книги приеду заберу, — лихорадочно проговорила она.
— Я помогу тебе вещи спустить, — мертвыми губами произнес Виктор.
— Не надо! Обойдусь.
Он все же
Уже усаживаясь в нее, Галя произнесла:
— Это все твоя дочь! Если бы ее не было, мы жили бы и жили! Это она нас развела! Из-за нее ты впутался!..
Она не договорила, хлопнула дверцей. Машина уехала.
Виктор вернулся в квартиру. Снял брючный ремень, смастерил петлю, подставил табуретку, приладил другой конец к люстре. Надел петлю на шею, посмотрел в окно. Было уже светло. Настенные часы показывали семь утра. Виктор вспомнил водителя, что подвозил его до дома.
— А ты, мужик, ошибся, — усмехнулся Виктор и выбил табуретку из-под ног.
Сосед Нережко, пенсионер Яков Михайлович, вышел на лестничную площадку со своей овчаркой Линдой. Вызвали лифт. Собака послушно сидела у ног хозяина. Вдруг из соседней квартиры раздался грохот, звон разбитого стекла, сдавленный хрип…
Собака вскочила, залаяла, бросилась к двери, ткнулась в нее носом. Дверь приоткрылась, она была не заперта.
Яков Михайлович крикнул:
— Витя, Галя, что там у вас?
Из квартиры доносился все тот же жуткий хрип. Яков Михайлович, детский врач, свято следовавший данной когда-то клятве Гиппократа, осторожно вошел в квартиру, пустив вперед собаку.
Она тут же кинулась на кухню.
Нережко лежал на полу под обломками люстры, барахтаясь и пытаясь стащить с шеи ремень.
Рядом лаяла Линда. Яков Михайлович охнул, бросился искать кухонный нож, открывая все ящики подряд.
— Витя, Витя, ты только потерпи! Я сейчас!
Наконец нож был найден, ремень перерезан. Виктор
сел, судорожно хватая ртом воздух.
— Господи, что же ты наделал? Зачем ты это? Ты молчи, молчи! Сейчас я тебе чаю… Где Галя? Ты молчи, молчи, не отвечай…
Через час Виктор окончательно пришел в себя. Добрейший Яков Михайлович находился рядом с ним. Он убрал на кухне осколки и обломки, уложил Виктора в постель, отпоил его чаем с медом и валерианой. Узнав, что Витю бросила жена, утешал, как мог, ласковым голосом рассказывая какие-то жизненные истории. Линда лизала Виктору руку. Сосед дождался того момента, когда щелкнул дверной замок.
Вернулась Надя.
— Я за вещами! — крикнула она из прихожей.
Яков Михайлович вышел в прихожую, увел Надежду на кухню и долго говорил с ней о чем-то.
— Ну-с, пришла твоя милая дочка, Витенька. Так что я тебе пока не нужен. А буду нужен, звони, не стесняйся! — заглянув наконец в комнату, сказал он.
Надя села возле отца, на край постели.
— Как ты себя чувствуешь, папочка?
У нее никогда не было такого голоса. Ласкового, испуганного и заботливого.