Звонок другу

Незнанский Фридрих Евсеевич

Ольга Третьякова оставалась неопознанным объектом. Разумеется, фамилия эта оказалась вымышленной. Все Ольги Третьяковы, жительницы Москвы подходящего возраста, были отработаны.

Прекращение деятельности Фонда, опознание и арест Третьяковой, предъявление обвинений генеральному директору «Триады» — «Терции» по нескольким статьям УК, от мошенничества до организации и соучастия в убийствах, — все это оставалось в планах и никак пока не претворялось в жизнь. Несмотря на то что Лаврова давно уже передала следствию, в лице Турецкого, номера известных ей мобильных телефонов.

Это были телефоны самой Третьяковой и еще двоих — Голушко и Медведевой. Однако выяснилось, что Третьякова пользуется теперь другим, неизвестным номером. Голушко и Медведеву удалось-таки идентифицировать.

Узнали, что Голушко, являвшийся ранее директором деревообрабатывающего предприятия, умудрился обанкротить производство и, распродав госимущество, тихо оформил себе инвалидность через знакомого психиатра, после чего и влился в ряды «надежных партнеров».

А обворожительную Медведеву, работника детской комнаты милиции, уволили из органов за жестокое обращение с детьми.

В общем, «коллектив подобрался дружный, товарищи все хорошие…» — как писал любимой жене товарищ Сухов.

Естественно, нашли и их адреса. И вот тогда узнали, что Медведева исчезла.

— Недели две назад, — сообщила соседка по коммунальной квартире, где проживала успешная бизнес-менша.

Выяснили, что Татьяна родом из Самары. Нашли адрес ее родителей. Но Медведева не появлялась и у них. В общем, сгинула, как и не было…

А Голушко, на которого вышел Денис Грязнов, был жив и здоров и в наличии. Однако случайное знакомство в Сандунах, куда любил захаживать бизнесмен, тоже не открыло двери «Триады». Голушко охотно болтал с занятным молодым человеком, пил чай из термоса, но окучивать нового знакомца совершенно не намеревался.

Лаврова с Головановым давили на Дениса, тот на дядю, начальник МУРа на Турецкого, поскольку «дело» Фонда вела Генпрокуратура. Турецкий был занят очередным громким делом, которое «повесил» на него друг и начальник, заместитель генпрокурора Меркулов. В общем, дедка за репку…

Наконец вопрос, кажется, созрел. Начальник МУРа и «важняк» Генпрокуратуры приехали в агентство. Обсуждалась все та же тема — «Триада», она же «Терция».

— Что вы, господа генералы, медлите? — после приветствий и традиционного «по рюмочке», вопрошал Денис.

— Медлим… Скоро только кошки плодятся… Были бы они бандой… с наркотиками, с оружием, мы бы их в момент! Но они у нас — благотворительная организация! Они официальную лицензию имеют! К ним на кривой кобыле не подъедешь, — проговорил Турецкий.

— Есть только один вариант, — убеждал Денис Грязнов. — Привести нас туда может только Аня!

— И не жаль вам девушку?

— При чем тут это? — сердился Сева Голованов. — Мы ж ее не на смерть посылаем. Нужно все хорошо продумать. Она приводит гостя, скажем, меня…

— Тебя нельзя, ты слишком приметный, — вставил Денис.

— Ну, хорошо. Нужно определить, кто ее гость. И тогда думать дальше. Вот они всем классом очень дружат. Скотников ведь как раз и был другом из их класса. И они до сих пор регулярно встречаются. Кстати, хирург, который устроил на операцию Валентину Ивановну, —

он тоже ее одноклассник. Так, может, мы его фамилию используем? И профессия хорошая. У хирургов деньги водятся. И старый ее друг. И где еще она могла за эти две недели, что сидела в больнице, надыбать клиента?

— И кто будет хирургом?

— Вариант только один: хирургом буду я, — заявил Володя Демидов.

— Это почему?

— Ясно как день. Голованов слишком приметный, Агеев слишком подозрительный тип, Денис засветился с Голушко. Один я чист как стекло. И могу сыграть хирурга. Я крови не боюсь.

— Что ж, — задумчиво проговорил Грязнов-старший. — Валяй, Демидыч, играй хирурга. Тем более что оперировать кого-либо тебе там вряд ли предложат. А что касается Ани?.. Она справится! У нее глаза боевым огнем горят. Помню, как она моих орлов побегать заставила. Девка боевая. А согласится ли?

— Да! — уверенно произнес Голованов. — Ей это даже нужно, если хотите знать!

— Не знаю, зачем это нужно ей, но нам это действительно необходимо, — заговорил Турецкий. — Нам нужна доказательная база, чтобы прекратить деятельность Фонда. Следовательно, надо иметь видеозапись всего этого действа. И как проходит обработка. Все по полной программе. Значит, Анне Николаевне, если она согласится, разумеется, нужно будет сыграть свою роль. И провести туда гостя, который все заснимет на пленочку, а потом обоим тихо смыться. Что ж нам такую операцию не разработать? Я, правда, эту вашу дамочку не знаю…

— Зато мы знаем! — в один голос откликнулись Денис и Сева.

— Все-таки хотелось бы заслушать мнение начальника транспортного цеха. В данном случае самой Анны Николаевны.

— Я ее сейчас привезу, — встрепенулся Голованов. — Через пятнадцать минут.

— Она что, у тебя в кустах сидит, как рояль? — усмехнулся Грязнов-старший.

— Примерно так, Вячеслав Иванович, — улыбнулся Сева.

Аня действительно ждала его в ближайшем кафе. И ровно через пятнадцать минут подтвердила свое горячее желание участвовать в операции.

— Учтите, там нужно будет врать, притворяться, играть роль. Это, вообще говоря, опасно! Сможете? — генерал Грязнов хмурился.

— Смогу, Вячеслав Иванович! — с жаром откликнулась Лаврова. — Я многое могу! И я должна, поймите меня! Я должна! — Она задохнулась.

— Конечно, сможет! — весело поддержал ее Голованов. — И мы все будем поблизости!

— Я готова хоть завтра! — воскликнула Лаврова.

— Ну-ну, меньше экспрессии! Это будет не завтра, — произнес Турецкий, испытующе взглянув на Лаврову. — Нужна будет поддержка спецназа. Накрывать шоблу, так всю и сразу, чтобы ни одна мышь не ускользнула, — не очень изящно, но убедительно высказался он. — А для того, чтобы получить «добро» на такую операцию, нужен соответствующий момент. Помните, Анна Николаевна, вы про «правило момента» рассказывали? Оно не только в пирамидах работает, но и в коридорах власти. Вот ложится на стол Генерального прокурора толстая папка с заявлениями пострадавших от «Терции» граждан, а он эту папку как будто не видит. Поскольку момент еще не наступил…