Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история
Шрифт:
Глава 27
— Нет.
— Но, Калев Ириевич…
— Нет.
Да, такого поворота я как-то совсем не ожидал. Можно было подумать, что комендант общежития запихнет меня десятым в комнату на трех человек, поселит в коридоре, выделит мне пружинную кровать без матраса и постельного белья… Но то, что он в принципе откажется селить постороннего человека в студенческое общежитие — это мне в голову не пришло.
— Так я же завтра документы подам…
— Вот завтра и приходи.
— Так а где мне до завтра жить?
— Где
Вот… крыса. Сказал бы, что тыловая, но, судя по багровому шраму поперек лба — осколочное, похоже — паре орденских планок на пиджаке — серебристая с двумя узкими синими полосками по краям[1] и оливковая, с узкой зеленой полоской по центру[2] — и видневшихся из-под рубашки полосок тельняшки, эта «крыса» была очень даже фронтовая.
— Калев Ириевич, я приехал из Талгана. Четыре тысячи километров. По дороге у меня украли вещи и деньги, я нормально не ел и не спал уже почти неделю. Пустите меня, пожалуйста.
Противно, но что поделать?
— Нет.
Чёрт.
— Может, я вам что-нибудь в общежитии сделаю? Перетащить что-нибудь или типа того?
Чувствую себя так, как будто общаюсь с НПС[3] в игре…
— Нет, — комендант сел за стол и махнул рукой, указывая на дверь.
Квест не получен. Правильно, у него же восклицательного знака над головой нет…[4]
Я вышел из общежития и печально побрел по улице в сторону Кромского проспекта. Раз не удалось решить вопрос с жильем — попробуем найти еду. Э-эх, а я так рассчитывал после поселения пробежаться по комнатам и попросить у студентов чего-нибудь поесть… Да, я не люблю просить, мне стыдно и противно, но голод сильно снижает планку приемлемого. А теперь придется тратить последние рубли… А их и так всего девять, и рубль нужен на то, чтобы, как минимум, доехать отсюда до Института.
Ну вот чего комендант уперся? Ну да, я не студент, даже пока не абитуриент, вообще пока не имею никакого отношения к…
Я замер.
Не имею никакого отношения. К этому общежитию не имею никакого отношения. Но я же ни к какому общежитию не имею отношения! Так чего я уперся заселиться именно в это? Что мне мешает найти другое, где более доброжелательный комендант… хотя это из разряда «щедрый каптерщик» или «молчаливый таксист»… ну или хотя бы комендант, которому нужна помощь, за которую он поселит на одну-две-пять ночей пришлого бродягу.
Например…
— Перетаскиваешь по комнатам и можешь заселяться. Белье получишь у кастеляна[5].
Ирван Кайманович хлопнул меня по плечу, чуть не сбив с ног — с-сын крокодила… — и ушел, тяжело ступая, так, что, казалось, даже паркет под ногами прогибался. Уродился же такой громила, за два метра ростом и больше ста килограмм — 210 и 120 навскидку — и как-то попал в коменданты общежития…
Я осмотрел фронт работ. Узкая комнатка без окон, зато с раковиной в углу. По потолком — голая пыльная лампочка на шнуре. А все остальное пространство комнаты — то ли кладовая бывшая, то ли бытовка какая… — занимали кровати. Сложенные под
Мда. Повозиться, конечно, придется… Но: назвался груздем, полезай в кузов. Главное — не увлечься и не утащить вообще все кровати. А то спать придется на полу.
Начнем. Я взялся за две спинки разом — и охнул. Или я ослаб или они чугунные… а, ну да. Чугунные.
Фронт работ сразу стал еще объемнее. Но, с другой стороны — за эту каторжную работенку мне обещали комнату, койку, душ, стирку и пожрать. И свой пожрать я уже получил, так что — за работу, товарищи!
Руки дрожали, ноги подгибались, но я брел по улице, остывая после кроватеносительного марафона. Потому что ложиться — и даже садиться — на кровать, застеленную чистым хрустящим бельем в своей грязно-пыльно-паутинной одежде мне было просто стыдно, а для того, чтобы ее постирать — нужно было первым делом помыться самому. Душ мне пообещали, да, и даже коричневый брусок хозяйственного мыла выделили, но горячую воду никто не обещал. А лезть под холодный душ распаренным — верная простуда. Вот и ходю, остываю…
Хорошо, здесь, однако.
Лето, теплый вечер, по прикидкам — уже почти десять вечера, белые ночи давно закончились[6], если вообще начинались, так что на улицах горят фонари. Прохожих немного, и они, по виду, тоже чинно гуляют. Много студентов, но пьяных, в пику старому анекдоту[7], не вижу. Здесь в окрестностях много студенческих общежитий, поэтому и такой процент молодежи. Вот и я, обломавшись в общежитии Института, быстро нашел свое счастье буквально на следующем варианте, в расположенном в старом здании общежитии какого-то техникума.
Ого! Знакомое место!
Я выбрел к забавной церквушке, полосатой, красно-белой, с пятью небольшими куполами — четыре по углам и пятый в центре. Я тебя помню! Ты — Чесменская церковь, построенная в честь победе в Чесменской битве. Я в свое время приезжал в Петербург, и поселился в гостинице «Экономичная»[8]. Просыпаюсь утром, открываю шторы, а за окнами вот эта веселенькая церковь — и кладбище[9]. Не совсем то, что я хотел бы обнаружить за окнами…
Так, погодите-ка…
Я развернулся. Значит, это длинное полуразваленное здание на перекрестке, мимо которого я прошел — не просто так развалина, а Чесменский дворец. Почему-то мне это показалось очень важным, была какая-то очень важная ассоциация с этим местом…
Не, не вспомнил.
Вечером, уже почти ночью, после того, как я вымылся сам до скрипа сам, потом постирал и развесил сушиться в бытовке абсолютно всю свою одежду и сейчас, завернувшись в полотенце, изображал римского сенатора, блаженно валяясь на кровати — кто не понимает этого блаженства, тот не ночевал две недели где попало, вплоть до лавочки в парке.
Дым от папиросы, одолженной у того же коменданта и заботливо прибереженной как раз на время предночного релакса, взвивался к потолку и кружил вокруг лампочки, точно так же кружили и вились и мои мысли.