...А что будем делать после обеда? (сатирические рассказы о маленькой стране)
Шрифт:
— Давид, — так заявил он с пылающим взором, — получит от меня такой поцелуй, что подпрыгнет от радости.
Как уже отмечалось, Рокотовски был ветераном поселения и, безусловно, претендовал на место в передних рядах. Поэтому его намерение привнесло некоторую неловкость.
— А ты подумал, товарищ Рокотовски, что это может не понравиться премьер-министру и министру обороны?
— Что за вопрос! — рассердился Рокотовски. — Почему это ему не понравится? Мы же вместе с ним пятьдесят лет на одной цитрусовой плантации проработали. Мой барак был третьим слева за углом от него. Я вам говорю, что он очень обрадуется, когда меня увидит!
Тут обнаружился
— Если Рокотовски его поцелует, — пригрозил он, — то и я тоже поцелую!
* * *
На заседании совета общины Рокотовски был большинством в четыре голоса назначен официальным целователем премьер-министра. Чтобы исключить всякий риск, канцелярия премьер-министра была уведомлена об этом в соответствующей форме.
— Дорогие товарищи! Имеем честь известить вас, что, по случаю визита в поселение Зихин премьер-министра и министра обороны, его хочет поцеловать Муник Рокотовски. Совет общины сообщил данному товарищу, что на это следует получить согласие канцелярии премьер-министра. По этому поводу просим у вас, дорогие товарищи, соответствующих инструкций.
— Премьер-министр, — гласил ответ, — не знает товарища по имени Рокотовски совсем или, разве что, очень смутно, но с учетом эмоционального аспекта особых обстоятельств предстоящего события может удовлетворить указанное требование. Поцелуй при этом должен быть выполнен в приличной форме, лучше всего, при выходе премьер-министра из автомобиля. Рокотовски должен выдвинуться из рядов приветствующей толпы жителей деревни и запечатлеть поцелуй на щеке премьер-министра и министра обороны, при этом возможны товарищеские объятия, но ни в коем случае не более 30 секунд. В целях безопасности просим прислать четыре фотографии Рокотовски паспортного формата, а также и номер его паспорта.
Все согласились с выдвинутыми условиями, только Рокотовски ворчал:
— Что значит 30 секунд? За кого они меня принимают? И что, если Давид меня не отпустит или от избытка радости снова меня обнимет?
— Это официальное мероприятие, — объяснили ему. — Времена поменялись, господин Рокотовски. Мы живем в современном государстве, которое уже не подчиняется турецкому господству, как раньше.
— Ах, так, — ответил Рокотовски. — Ну, тогда уж нет.
— Что "нет"?
— Тогда уж я Давида целовать не буду. Мы работали с ним на одной цитрусовой плантации, мой барак был за его, третий справа, ну, может, второй. И раз я не могу обнять своего старого друга, как мне хочется, тогда уж нет.
— Нет? Что значит — нет? Почему "нет"? — набросились на упрямого старика. — Как это будет выглядеть? Премьер-министр выходит, хочет, чтобы его расцеловали, а рядом нет никого, кто бы его поцеловал? Если ты его не поцелуешь, мы поручим поцеловать его кому-нибудь другому, вот увидишь.
— Хорошо, — сказал Муник Рокотовски. — Пусть его целует кто-нибудь другой.
С Рокотовски ничего нельзя было поделать. Он заперся в своей квартире и даже не вышел к экстренно созванному совещанию.
Товарищ Юбаль потребовал для себя самостоятельного юбилейного поцелуя.
Другой член правления предложил пригласить со стороны профессионального целователя. После долгих дебатов сошлись на том, чтобы написать еще одно письмо в канцелярию премьера:
— Дорогие товарищи! По техническим причинам мы вынуждены будем отказаться от предусмотренного при посещении премьер-министром служебного поцелуя товарищем Рокотовски. Однако, поскольку наша подготовка зашла уже достаточно
Несколькими днями спустя прибыл официальный представитель канцелярии премьера, который немедленно взял в свои руки работу по отбору и просеиванию кандидатов и, в конце концов, остановил свой выбор на дружелюбном, крепком, хорошо выбритом мужчине среднего возраста, который как раз, случайно, оказался секретарем местного партийного комитета. Затем на подробной карте поселения Зихин он лично выбрал и обозначил место, куда прибудет правительственный автомобиль. Пунктирной линией был намечен путь, по которому тот проследует из рядов встречающих и приложится к щеке премьер-министра. Как точка выхода, так и точка поцелуя были отмечены красными крестами. Проблема продолжительности была легко решена тем, что целователь должен был досчитать до 29, а на счете 30 незамедлительно отстраниться от премьер-министра.
Благодаря такому тщательному планированию, церемония прошла гладко.
Премьер-министр со свитой прибыл в Зихин в 11 часов, вышел на отмеченном месте из своего автомобиля и на пути к правительственной трибуне был запрограммировано поцелован и обнят неизвестным человеком, причем ему бросилось в глаза, что незнакомец завершил объятия со словами "двадцать восемь — двадцать девять — вон!". Премьер-министр сердечно улыбнулся, несколько смутился и продолжил свой путь.
Только один человек не принимал участия в торжествах. Муник Рокотовски стоял в полном одиночестве позади всех и не мог сдержать слез. Пятьдесят лет назад они вместе работали на одной цитрусовой плантации. Это был его поцелуй.
Воспитание родителей
Взрослые израильтяне, то, рожденное в стране поколение не хотят иметь со своими изнеженными предками ничего общего, поскольку те уже неосмотрительно произвели их на свет. Когда израильские родители хотят похвалиться детьми, то говорят: "Нашей дочери уже четырнадцать лет, но она еще ни разу не дала нам ни одной оплеухи!".
Да, мы относимся к нашим детям, "сабрам", со слепым восхищением, идеализируем их, возносим их на пьедестал и взираем на них с блаженным восхищением. Но они, собственно, и не нуждаются ни в каком пьедестале, поскольку и так вырастают на голову выше нас. Конечно, наши любимые сабры иногда немного невежливы, грубы и жестоки, короче говоря, невыносимы, но что поделать. За последние две тысячи лет это первые дети с родным еврейским, и ради этого можно смириться с какой-то оплеухой.
Без орешков — никак
Обвиняемый стоит прямо перед судьей и ковыряет в носу. Этакий крутой парень с кудрявыми волосами, лихо зачесанными на лоб. Судья листает обвинительное заключение.
— Муса Цванцигер [16] , — открывает он заседание суда, — согласно параграфа 2, абзац 4 Закона о защите общественного порядка вы обвиняетесь в оскорблении общественных нравов в кино. Признаете ли вы себя виновным?
— Дерьмо собачье, — отвечает Муса Цванцигер. — Еще чего!
16
Замена первой буквы в этой фамилии с "Ц" на "Ш" делает ее неприличным словом (нечто вроде Х…евский — Шванцигер). Слово "шванц" (Schwanz) в разговорном немецком, кроме своего основного значения "хвост", означает также "половой член".