...А что будем делать после обеда? (сатирические рассказы о маленькой стране)
Шрифт:
— Извините, куда едет этот автобус?
Мужчина медленно повернул ко мне свое лицо, и я никогда не забуду выражения на нем:
— Куда идет что?
— Автобус.
— Какой автобус?
И он спрятался в тени. Это было благоразумно с его стороны. И я тоже вышел.
— Эй, вы! — услышал я позади себя голос водителя, — С вас еще десять фунтов.
Я даже не повернулся. Противный педант.
На углу мне страшно захотелось мороженого. Большую порцию, смесь ванильного, шоколадного и клубничного. И всю эту порцию вывалить под рубашку. Так
Ах, да, верно. Квартирная дверь захлопнулась на замок.
Грандиозная идея посетила меня: я должен позвонить во входную дверь.
Самая лучшая из всех жен при этом подумает, что кто-то хочет войти, и откроет. И почему я сразу не догадался?
Но где я живу? Где же? Вот проблема, которую надо решить.
Я ее решу. Только никакого волнения. Только не волноваться.
Спокойствие. Мозг работает, и все вокруг светло и ясно.
Я живу в трехэтажном доме, у которого окна выходят наружу. Где-то неподалеку. В одном из вон тех домов, которые выглядят одинаково. Особые приметы: один из жителей при последнем приступе жары получил ожоги третьей степени через два этажа. В каком же из них я живу? В каком?
Думать спокойно. Только спокойствие приведет к цели. И к раскаленной солнцем телефонной будке на углу. Это же просто. Поискать в телефонной книге. Надеюсь, страница с моей фамилией не сгорела.
С каким именем? Как меня зовут? Еще пару минут назад я помнил. Имя пляшет на языке. Но я его забыл. Я только знаю, что оно называется на "С".
На "С", как солнце.
Становится жарче. И мне все труднее держать голову. Впервые в жизни я наглядно вижу перед собой хамсин, наш несравненный местный жаропродукт: пурпурный образ из маленьких и больших красных точек, тут и там соединенных черточками, кривыми и двойным виски со льдом.
Со стороны бульвара Дизенгоф приблизилось нечто, в чем я с трудом признал человеческую фигуру, более того, — Феликса Зелига. Так он жив, несчастная собака. Он полз ко мне на всех четырех, оставляя за собой следы тонких струек пота. Наконец, он достиг меня. Он таращил на меня глаза, скалил зубы и рычал:
— Р-р-р.
— Р-р-р, — прорычал я ему в ответ, и так же упал на все четыре. Мы потерлись друг о друга боками, чтобы достичь полного взаимопонимания в том, что дальше поползем вместе, утробно бурча: р-р-р… хр-р-р… гр-р-р…
жарко… будет еще жарче… еще никогда не было так жарко…
Никакого послабления зятю
Мы, израильтяне, совсем не такие, как все. Особенности нашего характера обнаруживаются в любой обстановке. Возьмем, к примеру, случай, когда идешь себе по улице спокойно, никого не замечая, и вдруг кто-то со всей силы хлопает тебя по спине. Во всем остальном мире этот незнакомый прохожий, если возмущенно повернуться к нему, немедленно извинится. А в Израиле он говорит:
— О, извините, я думал, что вы мой зять.
И в упрек ему, конечно же, говоришь:
— Так что, если бы я был вашим зятем, можно так стучать по моей спине?
— Уважаемый, —
Надо добавить, что этот мой земляк прав. Мы ведь совсем другие.
Паровая машина
Погода принадлежит к особому виду аттракционов нашей прекрасной страны.
Хотя, по правде, она довольно неудачно дана нам свыше в процессе сотворения мира, особенно, когда летом атмосфера содержит влаги раз в десять больше, чем воздуха.
В это время израильтянин не живет, он впадает в вегетативное состояние, он испаряется. Его чувство самосохранения превращает его в удивительную машину, которая с шумом втягивает внутрь окружающую влагу.
Оглушительная тишина
Была осень. Была очень жаркая осень. Было так жарко, что самая лучшая из всех жен произнесла слово "кондиционер".
— Сейчас? — спросил я. — Осенью?
Но этот аргумент не произвел на нее абсолютно никакого впечатления. Она развернула мокрую от пота газету на столе и показала пол-страничное объявление фирмы "АО Быстро-кондице-установка", где в цветастых выражениях расхваливалась модель под названием "Шепчущий ящик": холодно летом, тепло зимой, тихо в любое время года, тихо днем и ночью.
Вздохнув, я согласился.
Главный инженер фирмы "Быстро", всезнающий Шломо, прибыл к нам лично, чтобы произвести замеры наших окон на предмет совместимости с аппаратом. Он ознакомил нас также со специально встроенным в него регулятором переключения, так называемым "успокоителем", снижающим шум работающего аппарата ниже порога слышимости. Настоящий подарок за 4999 фунтов, плюс 1500 фунтов за установку, вся сумма наличными и вперед. Высокую стоимость установки Шломо объяснил годовой гарантией на отверстие в стене.
После того, как мы заплатили, Шломо привел двух неуклюжих парней, которые под его непосредственном руководством выломали простенок, установили электродрель, немного постучали и немного попилили. Вскоре "Шепчущий ящик" уже вошел в нашу квартиру и нашу жизнь.
— Поздравляю, — сказал Шломо. — С нашим аппаратом вы…
Остаток его фразы утонул в оглушительном грохоте, напоминающем старый Боинг-747 на старте.
Я замер на нашем частном аэродроме, прислушиваясь к акустическому чуду, а потом сказал Шломо:
— Неправда ли, чудесно звучит?
— Что? — переспросил Шломо. — Я не понимаю.
— Шумно! — прокричал я. — Здорово шумит.
— Что? Где?
Он говорил что-то еще, но для моей школы чтения по губам это было слишком, я этого не изучал. Знаками я вывел самолет Шломо на посадку в кухню, где гул реактивного двигателя слышался не так отчетливо. Шломо объяснил мне, что каждый девственный аппарат требует один-два дня, чтобы привыкнуть к новым условиям и обкататься. Но, добавил он, если до завтра он на что-нибудь пожалуется, я должен им перезвонить, он будет рад.