...Это не сон! (сборник)
Шрифт:
– Не беспокойся, я никогда не заговорю с отцом об этом, – смущенно проговорила Хем.
– Ты-то, конечно, не будешь говорить, но ведь другим рот не закроешь.
– Что же я могу сделать?
– Есть только одно средство прекратить все толки.
Догадавшись, что имеет в виду Джогендро, Хемнолини поспешно сказала:
– Было бы хорошо увезти отца на некоторое время на запад. Когда через несколько месяцев мы вернемся, сплетни уже прекратятся.
– Это тоже не даст желанных результатов. Сердце отца до тех пор будет обливаться кровью, пока он не уверится в том, что
Из глаз Хемнолини брызнули слезы, но она быстро вытерла их и спросила:
– Так скажи наконец, что должна я сделать?
– Я знаю, тебе тяжело об этом слышать, но, если хочешь, чтобы все были счастливы, скорее выходи замуж.
Хемнолини точно окаменела. Но Джогендро не желал ждать и воскликнул:
– Вы, девушки, любите все преувеличивать. Не у тебя одной – у многих происходят подобные неприятности со свадьбой, но в конце концов все улаживается. А если бы в каждом доме разыгрывались такие драмы, как в романах, жизнь стала бы совершенно невыносимой. Может, тебе и не стыдно декламировать перед людьми: «Я навсегда стану отшельницей и, сидя на крыше, буду созерцать небеса. Память об этом недостойном изменнике я вознесу на алтарь своего сердца и буду свято чтить ее!» Нам же хоть умирай от такого позора. Выйди замуж за достойного человека и покончи как можно скорее с этой неудачной комедией.
Хемнолини отлично знала, насколько постыдной должна казаться людям эта «комедия», поэтому насмешка Джогендро пронзила ее как нож.
– Дада, – сказала она, – я ведь не говорю, что отреклась от мира и никогда не выйду замуж.
– Если ты не хотела этого сказать, так выходи. Конечно, если никого, кроме властителя небес, самого бога Индры [82] , ты полюбить не можешь, то тебе ничего не остается, как стать отшельницей! На свете редко встречаешь то, что нравится, надо принимать вещи такими, как они есть. В этом и заключается благородство.
82
Индра – один из главных богов ведического пантеона; бог-громовержец.
Раненная в самое сердце, Хемнолини сказала:
– Зачем ты так зло смеешься надо мной? Разве я говорила тебе что-нибудь о любви?
– Верно, не говорила. Но я же вижу, что ты ничуть не стесняешься выражать некоторым искренне расположенным к тебе друзьям свою несправедливую и беспричинную антипатию. Ты все же должна признать, что среди тех, с кем тебе приходилось встречаться, есть один, который в радости и горе, в почете и унижении всегда оставался верен тебе. За это я его очень уважаю. Если ты хочешь иметь мужа, который жизнь за тебя готов отдать, то его долго искать не придется, если же ты склонна заниматься поэзией…
Хемнолини вдруг встала:
– Ты не смеешь так разговаривать со мной. Что бы ни приказал мне отец, кого бы ни выбрал мне в мужья – я выполню его волю. Вот если откажусь повиноваться, тогда можешь говорить мне о поэзии.
Джогендро сразу смягчился.
– Не сердись на меня, Хем! Ты же
С этими словами Джогендро ушел к Онноде-бабу. Оннода-бабу был у себя в комнате. Его терзала мысль о том, что Джогендро может жестоко обидеть Хем; он уже собирался пойти и прервать беседу брата с сестрой, когда явился Джогендро. Оннода-бабу выжидающе посмотрел на него.
– Хем согласна выйти замуж, отец, – объявил Джогендро. – Ты, конечно, думаешь, что я вынудил ее согласиться, – ничего подобного! Теперь, если только ты сам скажешь ей о своем желании, она не станет возражать против брака с Окхоем.
– Я должен сказать ей об этом?
– А ты думаешь, она сама придет к тебе и скажет: «Я выхожу замуж за Окхоя»? Хорошо, если ты не решаешься, я передам ей твою волю!
– Нет, нет! – испуганно воскликнул Оннода-бабу. – Я сам скажу ей все. Но к чему так спешить? Мне кажется, что нужно подождать еще несколько дней.
– Нет, отец, задержка может вызвать различного рода осложнения, тянуть больше нельзя.
Никто в доме не мог устоять перед настойчивостью Джогендро: если он чего захочет – не отступит, пока не добьется своего. Оннода-бабу в душе его побаивался и, чтобы прекратить этот разговор, ответил:
– Хорошо, я скажу.
– Сейчас самое подходящее время, отец. Хем сидит и ждет твоего решения. Покончи сразу со всем этим.
Оннода-бабу задумался.
– Тут нечего размышлять, – заметил Джогендро. – Иди к ней.
– Побудь здесь, Джоген, – попросил Оннода-бабу, – я пойду к ней один.
– Хорошо, – согласился Джоген.
Войдя в неосвещенную гостиную, Оннода-бабу услышал, как кто-то порывисто поднялся с кресла. Полный слез голос произнес:
– Свет погас, отец, я сейчас велю зажечь лампу.
Оннода-бабу понял, почему погас свет, и сказал:
– Не беспокойся, дорогая, зачем нам свет?
Он ощупью добрался до Хемнолини и сел с ней рядом.
– Ты не заботишься о своем здоровье, отец!
– На это есть своя причина, дорогая. Зачем мне заботиться, если я хорошо себя чувствую. Ты бы лучше о себе побеспокоилась, Хем.
Измученная Хемнолини не выдержала.
– Что вы все твердите мне одно и то же! – воскликнула она. – Это очень жестоко, отец! Я такая же, как и другие. Скажите, в чем выражается мое невнимание к своему здоровью? Если вы считаете, что мне необходимо принять какие-то меры, то почему не сказать об этом прямо? Разве я в чем-нибудь тебе перечила?
Последние слова ее заглушили рыдания.
– Никогда, милая моя, никогда, – проговорил Оннода-бабу, взволнованный и расстроенный. – Разве тебе нужно приказывать: ведь ты, моя дорогая девочка, знаешь все, что у меня на душе, и всегда поступала, как я хотел. Если мое горячее благословение будет услышано, всевышний сделает тебя счастливой на всю жизнь.
– Ты не хочешь, чтобы я навсегда осталась с тобой, отец? – спросила Хем.
– Откуда ты взяла, что не хочу?
– Я буду с тобой, пока брат не приведет в дом жену. Иначе кто позаботится о тебе?