...Это не сон! (сборник)
Шрифт:
– Нолинакхо говорит от чистого сердца, поэтому слова его проникают в душу каждого, – заметил он, наливая себе чай.
– Да, способный он человек, – ответил Оннода-бабу.
– Он не просто способный, – воскликнул Окхой, – такого благочестивого человека редко встретишь.
Джогендро хоть и был участником заговора, но тут не стерпел.
– Не говори ты мне о благочестии, – воскликнул он, – избави боже нас от святош!
Лишь вчера он расточал бесчисленные похвалы благородству Нолинакхо и обругал клеветниками его противников!
– Как тебе не стыдно, Джоген, говорить такие
– Я опасаюсь только за его здоровье, – заметил Окхой.
– Как, разве он болен?
– Нет, не в этом дело: дни и ночи он проводит за шастрами и молитвами, совершенно не заботясь о себе.
– Это очень нехорошо, – проговорил Оннода-бабу. – Мы не имеем права разрушать свое тело: не нами оно создано. Если бы мне довелось с ним познакомиться, без сомнения, я бы в самый короткий срок восстановил его силы. Ведь для сохранения здоровья нужно придерживаться всего нескольких простейших правил: во-первых…
Джогендро потерял терпение.
– Отец, – воскликнул он, – к чему все эти разговоры! Когда сегодня я увидел Нолинакхо-бабу, то решил, что благочестивая жизнь как раз полезна для здоровья! Я даже хочу проверить на себе. Посмотрю, что получится!
– Нет, Джоген, Окхой совершенно прав! Сколько знаменитых людей у нас гибнет в ранней молодости. Пренебрегая своим здоровьем, они наносят ущерб родине. Нельзя допустить, чтобы так случилось и на этот раз. Нолинакхо не такой, каким ты его считаешь, Джоген. Он честный человек! Ему нужно беречь себя.
– Я приведу его к вам, – пообещал Окхой. – И хорошо, если вы все это ему объясните. Помню, во время экзаменов вы мне давали настойку какого-то корня, она отлично укрепляет силы. Для тех, кто живет интеллектуальным трудом, лучшего лекарства и не придумаешь! Если вы дадите Нолинакхо-бабу…
Джогендро вскочил как ужаленный.
– Ну, Окхой, это уж чересчур! Ты с ума свести можешь! – воскликнул он. – Я ухожу.
Глава 42
Раньше, когда Оннода-бабу чувствовал себя хорошо, он постоянно испытывал на себе всякие лекарства – и европейские, и индийские, но теперь он утратил всякий интерес к пилюлям. Здоровье его пошатнулось, однако он не только не говорил о нем, но даже, наоборот, старался скрыть свою слабость.
Сегодня Оннода-бабу неожиданно задремал в кресле. Услышав на лестнице шаги, Хемнолини отложила вышивание и направилась к двери, чтобы попросить брата не шуметь. Тут она увидела, что Джоген не один: вместе с ним пришел Нолинакхо-бабу. Она хотела было убежать, но Джогендро окликнул ее:
– Хем, пришел Нолинакхо-бабу, я хочу
Хемнолини осталась. Нолинакхо подошел к ней и, не поднимая глаз, поздоровался.
– Хем! – позвал Оннода-бабу, который к этому времени уже проснулся. Девушка подошла к отцу и шепотом сообщила, что пришел Нолинакхо-бабу.
Едва Джогендро с гостем вошли в комнату, как Оннода-бабу торопливо поднялся им навстречу.
– Для меня большое счастье видеть вас у себя в доме, – сказал он. – Хем, дорогая, куда ты уходишь, посиди с нами. Нолинакхо-бабу, это моя дочь, Хем. На днях мы с ней слушали вашу лекцию и получили большое удовольствие. Как вы говорили: «То, что действительно принадлежит нам, мы никогда не можем утратить. Лишиться можно только того, что на самом деле тебе не принадлежало», – какой глубокий смысл в этих словах, правда, Хем? «Лишь утратив какую-нибудь вещь, мы познаем, принадлежала она нам всецело или нет». У меня к вам есть одна просьба, Нолинакхо-бабу. Вы оказали бы нам большую услугу, если бы иногда заходили побеседовать. Мы с дочерью почти нигде не бываем. Поэтому, когда бы вы ни пришли, – всегда застанете нас дома.
– Не принимайте меня за чересчур серьезного человека из-за того, что я наговорил тогда всяких умных вещей, – взглянув на смущенное лицо Хемнолини, ответил Нолинакхо. – Студенты очень просили меня выступить, а я не умею отказывать, но теперь я уверен, что вторично меня не попросят! Студенты прямо говорят, что почти ничего не поняли из того, что я говорил. Вы тоже там были, Джоген-бабу, не думайте, что моего сердца не тронули нетерпеливые взгляды, которые вы бросали на часы.
– Если я чего и не понял, – ответил Джоген, – то в этом повинен мой скудный ум, так что пусть это вас не тревожит.
– Понять все можно лишь в известном возрасте, Джоген, – заметил Оннода-бабу.
– По-моему, вообще нет необходимости понимать все, – проговорил Нолинакхо.
– Однако, Нолин-бабу, мне хотелось бы вам сказать кое-что, – обратился Оннода-бабу к юноше. – Тот, кого всевышний посылает на землю для выполнения определенной миссии, не должен пренебрегать своим здоровьем. Следовало бы всегда напоминать тем, которые призваны одарять, что, лишившись капитала, они теряют эту возможность.
– Когда вы узнаете меня лучше, то убедитесь, что я вообще ничем на свете не пренебрегаю, – ответил Нолинакхо. – В мир я пришел, как самый последний нищий, не владея ничем. С большим трудом, благодаря доброте многих людей мало-помалу окрепло мое тело и развился разум. Вздумай я пренебречь чем-нибудь, такая самонадеянность не делала бы мне чести. Человек не вправе разрушать то, чего не может создать сам.
– Совершенно верно. В своем выступлении вы говорили о чем-то в этом духе.
– Ну, я пошел: у меня дело, – сказал Джоген.
– Простите меня, пожалуйста, Джоген-бабу, – воскликнул Нолинакхо, – уверяю вас, что надоедать людям не в моем характере! Я тоже ухожу. Давайте немного погуляем вместе.
– Нет, нет, не обращайте на меня внимания. Это я вечно всем надоедаю, потому что не могу и минуты помолчать.
– Не беспокойтесь о Джогене, – заметил Оннода-бабу, – его трудно удержать на одном месте.