«...И ад следовал за ним»
Шрифт:
— Судя по всему, твой путь оказался таким же примечательным, как и мой, — продолжал Дейвис — Никто здесь понятия не имеет, что ты Клеон Бонверит. Тебя знают лишь под тем именем, которое ты сам взял себе. Никто не знает, что ты родился и вырос здесь, что эта плантация — твое фамильное имение. Ты покидал Фивы одним человеком, бесследно исчез, а через много лет вернулся, но уже совершенно другим человеком, которого назначили начальником тюрьмы, порождения нашего отца. Тебе удалось сменить его на этом посту. Полагаю, сделать это было очень непросто.
— Как и ты, я унаследовал отцовские ум и
— Это осталось в прошлом. Теперь Фивы превратились в груду пепла. Сегодня ночью все будет кончено. Я поклялся, что...
— Ты полукровка. Тебя следовало в самом начале вырвать из чрева матери. Тебе нельзя было позволить появляться на свет! Хитрые уловки твоей шлюхи-матери помогли ей забрюхатеть тобой; таким образом, ты порождение шлюхи. Ты полагаешь, что имеешь какие-то права? Да, ты имел право, имел право на скальпель хирурга-гинеколога, которым тот выскреб бы тебя из материнского чрева. Все беды нашей цивилизации обусловлены смешением того, что ни в коем случае нельзя смешивать.
— Господи, как же ты ненавидишь меня до сих пор!
— Тебя не должно было быть на свете! Ты — грубейшая ошибка природы! В тебе сочетаются сила и злоба чернокожего и ум и воля белого. Такие, как ты, не могут принести в мир ничего, кроме разорения и трагедии! Ты не брат мне. Ты мерзкий выродок!
— Я такой, каким меня сделал наш отец, Клеон. Как и ты.
— Ты сжег его живьем в собственной кровати!
— Он убил мою мать.
— Отец ее не убивал. Отец по-своему любил твою мать, и это было его главным недостатком. Он и тебя, Дейвис, любил, ты это знаешь? А не знаешь ты вот что: это я убил твою мать. Это я столкнул ее вниз с лестницы. Она так и не увидела, кто это сделал. Я убил бы и тебя, но ты в ту же ночь ускользнул от меня, а предварительно сжег отца. О да, Дейвис, я убил чернокожую шлюху, твою мать, а ты убил своего собственного отца, который тебя любил. Ты понимаешь, что приносишь в мир зло?
— В таком случае я накажу тебя, а потом буду скорбеть о своем отце.
— Ты приносишь одно зло. И делаешь это только ради того, чтобы потешить собственное тщеславие. Так жить нельзя, Дейвис. Так жить нельзя.
Дейвис выстрелил дважды, Клеон только один раз. Выстрелы Дейвиса оказались более точными. Его брат упал навзничь на кровать, тяжело дыша. Пижама быстро пропиталась кровью.
— Ты меня убил, — прошептал Клеон. — Но я тоже убил тебя. По крайней мере, от тебя не останется следа на земле.
— Не совсем, — кашляя кровью, прохрипел Дейвис — У меня есть сыновья.
Он так и не узнал, услышал ли его брат. Ибо Клеон застыл в неловкой позе, которая могла означать только смерть. Осмотрев свою рану, Дейвис пришел к выводу, что она тоже смертельна. Все будет кончено, возможно, и не через десять секунд, но через десять минут точно. Дейвису пришлось насмотреться на пулевые ранения за время работы в лучшем похоронном бюро для негров в Чикаго. Он встал и, прихрамывая и истекая кровью, подошел к окну, чтобы посмотреть на творение рук своих. Огонь был повсюду, поднимающийся высоко в ночную темноту; небо
Отойдя от окна, Дейвис вернулся к лампе, которую зажег, Он обвел взглядом комнату, где когда-то была спальня его отца. С тех пор здесь почти ничего не изменилось, но только теперь на кровати лежал его мертвый брат, Дейвиса захлестнуло ощущение безысходности. Неужели всему этому никогда не придет конец? Неужели мы и они никогда не научимся жить вместе? Дейвис не знал ответа. Подняв зажженную лампу над головой, он что есть силы швырнул ее в стену. Горящий керосин быстро разлился по старому дереву.
Дейвис опустился в кресло. Боль в животе усиливалась, как и жар от разгорающегося огня. Когда и то и другое станет невыносимым, он приставит к виску дуло револьвера и хорошенько посмеется. Вот чем все закончилось. Бонвериты, чья длинная родословная уходит в прошлое на сто с лишним лет, покорили эту землю, основали плантацию, добились процветания, передавали собственность по наследству из поколения в поколение, Но они передавали и другое, проклятие рода Бонверитов: склонность к насилию, нетерпимость, злобу.
И вот наконец два брата, такие умные, такие образованные, такие целеустремленные, такие трудолюбивые и бережливые, такие одаренные каждый по-своему, оканчивают свой жизненный путь в спальне дома, в котором родились они оба, но только один в господских покоях, а другой внизу, в комнате для прислуги.
Дейвис рассмеялся.
Все просто прекрасно.
О большем он и не смел мечтать.
Он нажал на спусковой крючок.
Пробегая по горящему особняку, Эрл обнаружил два тела. Два трупа в одной комнате. Кто они такие? Какая драма здесь разыгралась? Но тут пламя, выгнав его на улицу, поглотило обоих.
Глава 64
Забросив зажигательную бомбу на крышу здания конторы, Элмер с удовлетворением отметил, что она взорвалась с приглушенным хлопком, рассыпая букет огненных искр на кровлю, и каждая искорка разгорелась в свой собственный пожар.
Но у него не было времени любоваться тем, как распространяется пламя.
Элмер побежал вперед, мимо «дома порки» к большому зданию, в котором размещался штаб охраны. Три тела, распростертых на земле перед входом, свидетельствовали о том, что дело здесь уже началось. Это были результаты спокойной, уверенной работы Билла.
Подбежав к двери, Элмер схватил в обе руки мощные револьверы 44-го калибра и вышиб дверь ногой. Он оказался в коридоре, наполненном полуодетыми людьми, охваченными паникой. Кто-то держал в руках оружие, большинство были безоружными. Элмер открыл огонь из обоих револьверов, и мощные, убойные пули 44-го калибра без труда нашли себе цели в набитом коридоре. Наступила пора смерти.
Пуля 44-го калибра не просто поражала человека — она его оглушала. Причем оглушала с такой силой, что он не падал, а грохался на пол. Больше того, могучие струи раскаленных пороховых газов, вырывавшиеся из дул револьверов, в тесном коридоре становились страшным оружием сами по себе: даже если пули и пролетали мимо цели, вспышки выстрелов дезориентировали охранников, лишая их воли продолжать сопротивление.