...И духов зла явилась рать
Шрифт:
— Она знает нас, — тоскливо сказал Уилл, повернувшись к Джиму. — Я не могу ее оставить!
— Врет она! — с бешенством крикнул Джим. — Врет! Она нас не знает! Я никогда ее не видел!
— Она ушла, верните ее обратно, она ушла, верните ее обратно, — горевала девочка, закрыв глаза.
— Кого найти? — Уилл присел на корточки и робко дотронулся до ее руки. Она вцепилась в него, и тут же поняла, что это неправильно, потому что он начал вырываться. Она разжала руки и снова зарыдала; он стоял около нее, а Джим поодаль, по колено в сырых зарослях, звал Уилла идти, ему не нравилось все это, они должны, должны идти.
— Ох,
Дрожащий Уилл погладил ее по щеке.
— Теперь не плачь, — шепнул он. — Все будет хорошо. Я найду ее, — сказал он с нежностью. Девочка открыла глаза. — Я Уилл Хэлоуэй, поняла? Я буду не я, если мы не вернемся. Через десять минут. Жди нас здесь. — Она кивнула. — Ты будешь ждать нас тут, под деревом? — Она снова кивнула. Уилл встал. Это обычное движение напугало ее, и она вздрогнула. Он помолчал, посмотрел на нее и сказал. — Я знаю, кто ты. — Он увидел, как на маленьком жалком личике раскрылись знакомые серые глаза. Увидел намокшие от дождя длинные черные волосы, бледные щеки.
— Я знаю, кто ты. Но я должен проверить.
— Кто в это поверит? — вновь заплакала она.
— Я верю, — сказал Уилл.
Она опустилась на землю, зажав руки между коленок, дрожа от холода, вся такая тонкая, бледная, такая потерянная и маленькая.
— Ну, я пойду? — сказал он.
Она кивнула.
И он ушел.
На краю пустыря Джим ждал его, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Завидев Уилла он яростно крикнул:
— Этого не может быть!
— Это так, — сказал Уилл. — Глаза. Как тебе сказать… Так было с мистером Кугером и злым мальчишкой… Можем убедиться. Идем!
Он потащил Джима через город, и они остановились перед домом мисс Фоли; взглянули на темные окна, где в это мрачное утро не горел свет, поднялись по ступенькам, позвонили раз, два, три раза.
Ни звука.
Очень медленно парадная дверь, скрипнув, открылась.
— Мисс Фоли? — тихо позвал Джим.
Где-то внутри дома по оконным стеклам двигались дождевые тени.
— Мисс Фоли?..
Они стояли в прихожей, слушая, как рядом за дверью шумит дождь, как под ливнем содрогаются чердачные балки.
— Мисс Фоли! — позвали они громче.
Но в ответ раздался только шорох мыши, уютно угнездившейся за обоями.
— Она ушла в магазин, — сказал Джим.
— Нет, — возразил Уилл, — мы знаем, где она.
— Мисс Фоли, я знаю, вы здесь! — неожиданно дико закричал Джим и бросился вверх по лестнице. — Выходите!
Уилл ждал, пока он поищет и медленно спустится вниз. Как только Джим сошел с нижней ступеньки, они оба услышали музыку, доносившуюся через дверь парадного вместе со свежими запахами дождя и осенней травы.
Вдали за холмами орган-каллиопа высвистывал «Похоронный марш» наоборот.
Джим раскрыл дверь пошире и стоял под музыкой, как под дождем.
— Карусель. Они починили ее!
Уилл кивнул.
— Она, должно быть, услышала музыку и побежала. Но случилось что-то не то… Может карусель неправильно починили… Может, все время происходят несчастья. Вроде как с торговцем громоотводами, которого совсем перекорежили, сделали сумасшедшим. Может, карнавал любит несчастья, питается ими. А может, они сделали это с ней нарочно. Может, они хотели побольше разузнать о нас, как нас
— Я ничего не понимаю…
Но теперь, стоя в дверях под холодным дождем, у них было время подумать о мисс Фоли, которая боялась зеркальных лабиринтов, мисс Фоли, которая совсем недавно одиноко бродила среди балаганов и, может быть, кричала, когда те делали то, что они, наконец, сделали с ней, кружа ее круг за кругом, круг за кругом, слишком много лет, больше, чем она мечтала сбросить, бередя ее рану, превращая ее в маленькую, одинокую, беззащитную и сбитую с толку, потому что она не знала, что это значит, круг за кругом, пока не миновали все годы, и карусель закачалась, остановилась, как колесо рулетки, и она, оказалось, ничего не выиграла, напротив, все потеряла, и ей некуда податься, и некому рассказать про то, что случилось, и ничего не поделаешь… и это одинокое рыдание под деревом, под осенним дождем…
Так думал Уилл. И Джим подумал так же и сказал:
— Ох, бедняжка… бедняжка…
— Мы должны помочь ей, Джим. Кто ей еще поверит? Если бы она сказала кому-нибудь: «Я мисс Фоли!» — «Иди, иди! — ответили бы ей. — Мисс Фоли уехала из города, исчезла! Проходи, девочка!» Ох, Джим, я готов биться об заклад, этим утром она обстучала дюжину дверей, моля о помощи, напугала людей своими воплями и криком, потом сдалась, убежала и спряталась под этим деревом. Полиция, наверное, ищет ее сейчас, ну так и что? Для них она просто плачущая девочка-бродяжка, они ее посадят под замок, и она сойдет с ума. Этот карнавал знает, как наказать, чтобы ты и пикнуть не смел. Они просто переделывают тебя так, что никто не узнает, и отпускают — все в порядке, иди и болтай что хочешь — тебя просто не станут слушать. Только мы слушаем, Джим, только ты и я, и больше никто в мире, и от этого я чувствую себя так, будто проглотил слизняка.
Они в последний раз взглянули на потоки дождя, бежавшие по окнам гостиной, где учительница так часто угощала их булочками и горячим шоколадом и махала рукой из окна; они вспомнили, какой она была высокой, когда встречалась им в городе.
Они вышли на улицу, закрыли дверь и побежали обратно к пустырю.
— Нужно спрятать ее до тех пор, пока мы не сможем ей помочь…
— Помочь? — спросил Джим, задыхаясь от волнения и быстрой ходьбы. — Мы не можем помочь даже себе!
— Я уверен, есть способ, он где-то рядом, просто мы не видим…
Они остановились.
Стук их собственных сердец перекрывался грохотом какого-то огромного сердца. Вопили медные трубы. Рычали тромбоны. Трубы ревели, как стадо встревоженных слонов.
— Карнавал! — задохнулся Джим. — А мы и не подумали! Он может прийти прямо в город! Парад! Или это похороны воздушного шара, которые мне приснились?
— Нет, это не похороны, и это только кажется парадом, они ищут нас или мисс Фоли, может, они хотят поймать ее! Они маршируют себе по старой улочке — все прекрасно и превосходно — а сами в это время шпионят, бухая в барабаны и трубя в трубы. Джим, мы должны успеть раньше них…