...Имеются человеческие жертвы
Шрифт:
Но то, что произошло у входа в огромный стеклянный сарай типового здания местной «воздушной гавани», оказалось полной неожиданностью. Помимо троих сотрудников областной прокуратуры, прибывших для протокольной встречи высоких столичных коллег, тут же оказалась и куча местных журналистов с диктофонами и телекамерами, не упустивших возможности использовать их прилет в своих сенсационных интересах. А это был сюрприз не из приятных.
«Хотел бы я знать, — подумал Турецкий, — с чьей подачи нам изволили подложить эту жирную свинью? Москвичи удружили или здешние подсуетились?»
Так или иначе, но он никак не мог рассчитывать на то, что с первой же минуты сделается здешней знаменитостью
Он сердито поздоровался за руку с чиновниками облпрокуратуры, представил своих коллег. И с ходу перешел в атаку:
— Охотно верю, что вы рады приветствовать нас и так далее... Только не надо было всей этой чехарды. Вы же к нам теперь по телохранителю не приставите?
— Сочувствуем и отлично вас понимаем, Александр Борисович, — кивнул один из встречавших хозяев, заместитель прокурора области. — Некрасиво получилось. И мы еще попробуем разобраться, кто поспешил раззвонить день и час вашего прилета.
А их уже окружили журналисты и журналистки со своими микрофонами-диктофонами, объективами, вспышками и прочими прибамбасами для наглядного запечатления. Деваться было некуда — Турецкий принял бой на себя, а Рыжкову и Данилову взглядом приказал смыться или уйти в арьергард, чтобы не фиксировались в кадре.
— Господин Турецкий, верно ли, что сегодняшние события вызвали серьезную обеспокоенность в Москве и даже в Кремле?
— Могли бы вы подтвердить или опровергнуть сообщения «Радио России» и НТВ, что это дело взято на личный контроль Президентом страны?
— Связываете ли вы утреннюю трагедию, из-за которой вас сюда прислали, с предстоящими выборами губернатора области?
Они были, как всегда и всюду, назойливы, беспардонны и нахальны. То есть журналисты как журналисты, репортерская свора, готовая на все, но в этих Турецкому, возможно, из-за собственного раздражения, почудился, помимо их чисто профессионального интереса, какой-то скрытый, ехидный подтекст. А видеооператоры старались, как могли, и фиксировали его во всех ракурсах, позах и поворотах на две большие бетакамовские и несколько маленьких камер.
Возможно, их наступательный энтузиазм подогревался и тем, что все-таки как-никак люди прождали его, протомились тут лишних два часа и теперь хотели возместить бездарно проведенное время энергией натиска.
— Господин Турецкий! — К нему протолкалась разбитная худенькая девица в мужском свитере не по росту и с дорогим микрофоном с эмблемой местного телевидения. — Верите ли вы, что сумеете распутать клубок, который запутывали, может быть, вовсе и не здесь, а у вас, в Москве?
Он знал: с этим бойким бесцеремонным народцем надо держать ухо востро и не расслабляться ни на секунду.
— Знаете, — решил все это перевести в шутку Турецкий, — вас, кажется, кто-то ввел в заблуждение. — Я прибыл в ваш город, что называется, с частным визитом и как частное лицо, на день рождения внучатой племянницы. Так что никаких комментариев, никаких гипотез. Я — свободный турист, и не более того. Так что, увы, дамы и господа. Увы! увы!
Он не хотел обижать, не хотел разочаровывать их. Он и сам, если и не на половину, то уж
Услышав насчет племянницы, журналистская шатия-братия дружно разулыбалась, давая понять, что все они ребята с головой и оценили его нескладный юмор. Он тоже чуть улыбнулся:
— Возможно, некоторые из вас знают, что я, грешным делом, тоже пописываю иногда в одной весьма уважаемой газете. Так что даю вам слово, как товарищ по ремеслу, что, как только представится малейшая законная возможность, немедленно оповещу вас обо всем интересном самыми первыми. Помимо своего начальства, разумеется. Но пока, друзья, войдите в мое положение. Наверняка на текущий момент вы знаете намного больше меня. И вполне допускаю, что это я, а не вы должен рассчитывать и надеяться на вашу, как теперь говорят, информационную поддержку. Поэтому хочу верить в наше плодотворное взаимо полезное сотрудничество. И еще один момент: я имею обыкновение самым внимательным образом просматривать прессу. Так что прошу запомнить: если я обнаружу в какой-нибудь газете или телепередаче заведомую химию или туфту, и ваше издание, и ваш канал и лично тех, за чьей подписью пойдут липовые материалы, немедленно занесу в свой черный список. Прощайте, желаю вам успехов! Надо ехать разбираться, что у вас тут за дела. Работы, думаю, тут будет невпроворот. Засим позвольте поблагодарить вас за внимание и откланяться.
Он поклонился, покрепче ухватил ручку своего «дипломата», поправил на плече широкий ремень большой дорожной сумки и двинулся образовавшимся коридором к широким стеклянным дверям аэровокзала, туда, где их ждала машина областной прокуратуры. На душе было противно и горько во рту. Вся эта болтология с представителями средств массовой информации, разумеется, была звуком пустым. И наврут, и наплетут, и выставят в каком- нибудь смехотворно-идиотском виде. Но дело было, конечно, не в этом... Главное; что тот, кто хотел, получил интересовавшую его информацию: их портреты, что называется, в фас и профиль. Не могли же они прикрываться газетками, как какие-нибудь пойманные с поличным щипачи-карманники или путаны из ресторанов.
День уже клонился к вечеру, и устраивать предполагавшуюся вводную встречу и совещание для общего ознакомления и определения самых первых шагов, разумеется, было уже поздно. То есть он, конечно, напрягся бы и не прогнулся... Но когда он намекнул о своих намерениях, посланные встречать его местные кадры так поскучнели и сделали такие большие глаза, что Александр Борисович махнул рукой. Встречавшие оживились и немедленно выступили с контрпредложением направиться в некое хорошее место, помянуть погибших, а заодно отметить их прибытие и обмыть, как и положено русским людям, будущие успехи их совместного предприятия, но Турецкий, переглянувшись со своими, только пожал плечами и сообщил, что, к великому сожалению, от столь любезного приглашения вынужден уклониться, поскольку вот уже семь лет в рот не берет, а грядущие успехи непременно надо будет как-нибудь отметить по завершении сего начинания, если они будут, конечно, эти самые успехи. А авансы тут ни к чему, порочная практика, и уж тем более для таких суеверных чудаков, как он, их покорный слуга Турецкий. И уж тем более в этот день, когда на мостовых главной площади города пролилась кровь.