...Имя сей звезде Чернобыль

Адамович Алесь Михайлович

— Как же воду брать?

— Нам приказано. Будем скважину бить. Одну на всех.

— Ну, а теперь как?..

Аня ведет найденыша к себе во двор. А туда впереди них зашел человек с палкой-дозиметром. Провел ею по кустам сирени, до яблоневой ветки дотянулся.

Из сарая вышла мать Кости с ведром, увидела незнакомого и по-крестьянски накрыла молоко краем юбки. От сглаза. Человек подошел к ней:

— Ну, ну, откройте.

Старуха почему-то оправдывается:

— Молочко это. У меня гости.

Человек

бесцеремонно сунул в молоко металлическую палку. Старуха оцепенела от неожиданности.

— Ничего, я его вскипячу, — утешает того, кто ей испортил молоко.

Чтобы ему только не стало неловко.

— Молоко надо вылить, — непонятно сказал тот и направился к сараю. — Есть нельзя.

— Ничего, я прокипячу.

Человек скрылся в сарае, старуха быстренько за ним, оставив ведро на улице, а к нему тотчас направилась большая свинья, опрокинула, рылом повозила по белой луже.

Человек с дозиметром и старуха, как привязанная, за ним следом — обходят двор. Поводил своей палкой у крыши сарая, ковырнув солому (крыша соломенная), дотронулся даже до свиньи. (Человек этот в военном обмундировании, и кто знает, что привиделось старой женщине, когда он поднес свой штырь к соломе: не то ли, что помнится с войны? Вспыхнула огнем солома!..)

Уходя со двора, дозиметрист измерил и мальчика, волосы.

— Ого! Где успел так? Ты здешний? Ваш мальчик?

— Мой? А что?

— Надо хорошенько помыть ему голову.

И удалился, притрагиваясь палкой ко всему, что попадается на пути.

24. Из окна Аня наблюдает за матерью Кости. Старуха ходит по двору, как лунатик, как во сне. А за нею мальчишка, которого Аня привела. Ведро с пролитым молоком так и лежит опрокинутое. Задержалась возле угла сарая, рассматривает то место, где водил своим прибором дозиметрист; потрогала куст сирени, вглядываясь в невидимое. Яблоневую ветку наклонила к глазам. Корова вышла из сарая. Подошла к ней, потрогала рукой…

Старик сидит в избе курит. Везде полно вещей, узлов, сумок. Чужих.

— Пошли наши постояльцы деньги получать, — сообщает он. — Выдают, кому по сколько, но большие деньги. Во натворил этот атом, так натворил!

Вошла старуха:

— Что ж это, а? Как же люди будут жить? Вот ты, ты всё знаешь!

Это к деду — с укором.

— А что миру, то и бабиному сыну!

— Аннушка, они зачем это всё проверяют?

— Люди проклянут и ту станцию, и атом ихний, и их самих, — говорит хозяин.

— Кого? — встрепенулась хозяйка.

— Кого? Сына твоего! Вот кого!

— Это за что же? Что ты мелешь?

— Разбираться не будут. Был там, значит, виноват!

— Ты что, совсем одурел?

— Это не я одурел. — Ушел из хаты, хлопнув дверью.

— Аннушка!.. — женщина

жалобно смотрит на невестку.

— Неправда! Он не виноват, мама. При чем тут он? Он и сам ругался, что придумали какой-то эксперимент.

— Это какой же, что это такое?

— Ну, чтобы еще лучше сделать.

— Господи, говорила я ему: оставайся тут, и в колхозе люди живут! Уже и у нас платить стали. Так они все в город, будто медом там всё намазано.

25. Машины, огромные скотовозы идут одна за другой по полевой дороге, медленно, переваливаясь на яминах; коровы в кузове заваливаются друг на дружку, глаза коровьи покорно-мученические.

А в интервалах между машинами видим такую же корову на свободе. Девочка при ней, она смотрит на тяжелые машины с любопытством. Ее корова вполне обезопашена, по чьему-то, видимо бабушки, соображению. Копыта обвязаны целлофановыми мешками. И почему-то на рогах целлофан.

Тут же щит, предупреждение: «На обочину не сходить! Опасно!»

А за этим — радио и телефонные голоса. О тревогах всего мира по поводу чернобыльской аварии. О шестидесяти тысячах ядерных боеголовках, в которых — сотни тысяч Чернобылей дожидаются своего часа. Заявления американских специалистов, доктора Роберта-Питера Гейла о масштабах и последствиях катастрофы в Чернобыле. Что думает по этому поводу МАГАТЭ.

И рабочие переговоры Чернобыля — Припяти с Москвой, Киевом…

…— Ветер поворачивает на юг. До этого несло на север и северо-запад. Дуло в сторону Белоруссии, Киев задело меньше. Но теперь угроза Киеву.

— Детей мы вывезли. В основном…

— Какая обстановка? Что предпринимает Комиссия?

— Усложняется обстановка. Есть опасность нового взрыва. Под реактором в бассейне может быть вода. А он постепенно оседает, реактор, может прожечь бетонную подушку.

26… — Температура?

— Снижаем.

— Сколько?

— 700.

— Ого! Молодцы! Даже на душе отлегло. Что, азот помог?

— Нет, азот не пошел. Выдувает; выносит его в сторону, там дыра.

Решили засыпать сверху. Доломитом, свинцом, песком. Чтобы забрать температуру у графита, горит меньше.

— Коллеги московские помогают?

— Да. Непрерывно прорабатывают варианты.

— Прогнозы ваши?

— Рано прогнозы делать.

…— У тебя большие звезды? Будут маленькие. Если к утру дело не будет сделано.

…— Что? Какие еще разрешения, согласования? Может, вам и стол из вашего кабинета доставить сюда? Писать будете, когда на пенсию пойдете.

…— Все 200 или даже 300.

— Чего? Миллирентген?

— Нет, рентген. Летим ближе?

— Да не надо. Всё хорошо видно, всё, всё хорошо! Мы довольны.