...Имя сей звезде Чернобыль
Шрифт:
Но как бы обойтись без н/аучной/ фантастики? Нужно что-то принципиально новое. Как предчувствие этой вещи — Флера в «Хат/ынской/ повести» во сне стреляет в самолет, а там — тоже он, и, может, чтобы кто-то уцелел — тот, что внизу или над ним, но кто-то, потому что и тот и другой одно!
1982
Индия, 6 янв. 1982 г.
Радостно испытывать беспричинно добрые чувства к др. народу…А почему беспричинное? Причина — отсутствие причин для неприязни, для обид!
Невероятное
Бомба не должна взорваться. Нигде. Но именно во имя этого она должна взорваться — уже сейчас! — в сознании художника…
150 малых войн после Хиросимы — это 150 попыток самоубийства, предпринятых человечеством. Какая по счету окажется удачной?!
7.6.1982
Таракан нарушил всю систему электроснабж/ния/ — в Японии, забравшись в систему кибер/нетического/ упр/авления/.
Пример того, что, создавая всё более мощные системы, человек становится зависим от мелочи. Соломинкой перешибить можно. Ведь эдак и человеч/ество/ уничтожит таракан — забравшись в атом/ную/ систему. Когда это могло быть?
Когда-то, чтобы чел/овек/ выжил среди других видов, достаточно было быть человеком умелым. Палка, крем/невый/нож — орудия труда.
В века цивилизаций глав/но е/, что определяло дальнейший прогресс, — разум/ный/ чел/овек/ — homo sapiens. И вот до атомной бомбы поразумнел человек.
Чтобы жить дальше, ему надо действ/ительно/ стать чел/овеком/ гуманным. В завтр/ашний/ день войдет он, чел/овек/ гуманный. Или там ему уже не бывать.
Ведь куда его завело чудо разума? До фантастичной мощи, перед к/отор/ой он и бессилен: случай против него. Таракан в системе…
Марш Мира. Июль 82 г.
Анита Педерсон — выступление на вокзале: мы боимся оказаться в хаосе, послед/ствия/ которого неизвестны. Нас немного, но дома — тысячи. От них мы пришли сюда.
«Нет атомному оружию в Европе, на Западе и Востоке». Нет войне — во всех ее формах.
Этот марш уникальный.
Кончился митинг пением гостей: как молитва о мире. Началась процессия.
Белоруссия, к/отор/ая горела, это чувств/ует/ особенно! Ожог атом/ный/ — обыч/ными/ сред/ствами/.
Кладбище деревень — кладбище городов, стран!
А потом на улицах наши [люди], кого не допускают через неинформированность. Вот где я начинаю думать, что мы что-то готовим. И мы — тоже! Или это тупоголовость и инстинкт касты: по привычке! В США они подняли 800 тыс/яч/ [человек]. Боимся, что и у нас?
Стокгольм —
…Продолжать путь вместе с движ/ениями/ Европы и США — в общечеловеч/еском/ движении за спасение мира.
Давайте по-женски мягко, но решительно, как женщины дома тысячи лет.
Демокр/атия/ север/ных/ стран давала возмож/ность/ воспротивиться бомбе.
Идите с нами! Важен этот момент — отклика…
По дороге из Хатыни подпис/али/ декларацию/. И они, и мы, белорусы. Это она, Хатынь — тоже!
«Каждый русский (т. е. советский) должен быть убит», а потому даешь, даешь еще крыл/атых/ ракет.
Это то же, что было в нацист/ской/ прогр/амме/, но там обращались к идеологич/ским/ аргументам, расистским и пр. Тут главный аргумент — страх перед противником, к/отор/ый «вас всех убьет». Т. е. страх = расистской программе. Когда он направлен против лишь чужой бомбы, а не против всякой.
Надо — против всякой, домохозяйки из «Марша-82» правы сто раз!
Раньше и меньшая угроза народу твоему звала людей на костер. А тут — истребят всё в крае, утыканном ракетами, и никто! И меньше всего наши «патриоты», им лишь бы вывески и тиражи — побольше. И весь их патриотизм.
Сказать о том, что, имея такие пространства, совсем не обязательно всё громоздить у зап/адных/ границ и вообще там, где население — неважно, бел/орусы/ они, прибалты или русские. Вон они у себя — в пустынях шахты роют.
Конечно, лучше всего, если бы договорились, — убрать всю гадость из всей Европы. Но если нет — что будем молчать до самого судного дня?!
25.8.82.
…В статье «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане» Кант поет гимн завистливому соперничеству, тщеславию, ненасытной жажде обладать и господств/овать/ (в прошлом и наст/оящем/), считая, что это движет общество, историю и выведет к достижению всеобщего правового гражд/анского/ общества, членам к/оторо/го представл/ена/ будет величайшая свобода, совместимая, однако, с полной свободой других.
Без этого, будь люди, как их овцы, они остались бы на уров/не/ животном. Человек хочет согласия, но природа лучше знает, что хорошо для рода его и ведет его по пути раздора!
Но всё это вдруг уперлось в возможность самоистребления — бомбу!
И «механизм прогресса» должен нажать на тормоза резко, сразу, чтобы не поздно было.
Род выживет, если чел/овек/ испугается быть тем, кем был всегда. Хватит, доразвивался на тех путях!
26.08.82 г.
— Не убий! — вначале голос инстинкта выживания рода. Потом это сформулировала религия и, в частн/ости/, грозный Бог Ветхого Завета. Новый — отнес это к требов/анию/ совести.