0:1 в первом тайме
Шрифт:
— Ну и банда! — воскликнул он.
— Что случилось? — спросил шустрый Жемчужинка.
— Представьте себе, «Ураган» перетянул Пухалю!
Ребята умолкли. Ошеломленные, они в изумлении глядели друг на друга. Известие это настолько их поразило, что они долго не могли произнести ни слова. Первым отозвался Манджаро.
— Это невозможно, — отчеканил он с возмущением. — Ведь это же предательство!
Игнась ударил себя кулаком в грудь.
— Честное слово! Я собственными глазами видел.
— Врешь! —
Игнась, видя, что очутился в центре внимания, с возмущением принялся рассказывать:
— Это факт. Вижу, что остается еще немного времени, и решил: пойду на Окоповую, посмотрю, что там делается. Только подошел, а эти «фазаны» уже тренируются. Интересно, думаю, как они тренируются. И тут вижу — с ними Пухаля.
— Может, он просто так, для фасону? — вставил Казик Пигло.
— Не перебивай! — возмутился Игнась. — Для фасону? Для какого там фасону! Он, как только меня увидел, хотел удрать, но Королевич схватил его за штаны и говорит: «Чего стесняешься? Разве тебе у нас плохо?» А потом мне: «Слушай, малый, может, и ты у нас будешь играть? Получишь новый костюм, футболку да еще на мороженое».
— Ну, а ты что? — спросил Манджаро.
— Я?.. Я им сказал, что плевать я хотел на их костюмы и футболки. Что им меня не купить… Говорю вам, Пухаля был белый, как бумага. На меня он даже не посмотрел, только сказал Скумбрии: «Он из Голубятни. Его перетянуть не удастся». А потом вдруг говорит мне! «Скажи нашим, что я перешел в «Ураган».
— Вот свинья! — вырвалось у Жемчужинки.
Манджаро нахмурил брови. Однако, как и подобает капитану команды, он постарался сохранить невозмутимый вид.
— Я знал, что так будет, — сказал он. — Сегодня после тренировки соберем собрание и вычеркнем его из списков клуба. Нам не нужны такие предатели.
— А жалко, — прошептал, как бы про себя, Жемчужинка. — Тадек все-таки хороший игрок.
Манджаро вытащил свой блокнот.
— Это серьезно ослабит наше нападение, но ничего не поделаешь. Вместо него мы поставим Фелека Рингера, а полузащитником будет играть Паук.
— Ничего страшного, — сказал Паук, подпрыгнув на своих длинных ногах. — Фелек тоже неплохо мотается, а я в полузащите не подкачаю.
Обсуждая нежданные трудности, ребята не заметили, как на поле появился Чек. Он шел очень медленно и нерешительно. Казалось, это был не смешливый, всегда уверенный в себе Манюсь, а какой-то другой мальчик, вялый и робкий.
Жемчужинка подбежал к приятелю:
— Ты слышал? Тадека перетянули в «Ураган»!
Чек отозвался на это сенсационное известие только одним словом:
— Барахольщик!
— А тебе необходимо было опоздать! — задиристо приветствовал его Манджаро.
Чек только плотнее сжал губы.
— Ты ведь знаешь, тетка
— А деньги принес?
Манюсь побледнел. Он надеялся, что капитан команды заговорит о деньгах только после тренировки. Вызывающе глянув на Манджаро, он отчетливо произнес:
— Куда ты так торопишься? У меня, как в банке.
Манджаро развел руками:
— Ведь я говорил тебе, чтобы ты принес!
— С такими деньгами ходить по улице? — сказал Манюсь. — Дам их тебе вечером.
— Я уже целую неделю прошу тебя отчитаться.
Манюсь горько усмехнулся:
— Даже и в банке ты не получил бы раньше.
— Да ты что, смеешься надо мной? Скажи, может, у тебя уже нет денег?
— Не беспокойся.
— Так чего же ты выкручиваешься?
Чек поднял голову и сверкнул глазами.
— В чем дело, Фелюсь? — спросил он резко.
Манджаро заколебался, но не мог сдержать раздражение.
— Может, с этими деньгами так же, как с тем мячом? — спросил он, глядя Чеку прямо в лицо.
В глазах у Манюся вспыхнули злые огоньки, он сжал зубы и по-бычьи нагнул голову:
— Ты меня подозреваешь?
Манджаро усмехнулся:
— Не подозреваю, а просто… просто мне хотелось бы видеть клубные деньги.
— Хорошо, тогда ты их увидишь еще сегодня! — Манюсь повернулся и двинулся с поля медленным, неуверенным шагом, точно под бременем какой-то тяжести.
— Манюсь, куда ты? — крикнул ему вслед Жемчужинка.
Но Манюсь даже не оглянулся. Он пересек облысевшее поле и исчез в проломе стены.
Улица была затоплена волнами яркого света. В воздухе клубилась легкая пыль, поднятая проезжающими автомашинами. Сквозь щели разрушенных домов просачивались дрожащие потоки солнца и теплыми пятнами ложились на тротуары. Дребезжал разогнавшийся трамвай, из открытых окон домов доносилась музыка радиоприемников. Чей-то высокий мужской голос тянул веселую песенку: «Николо, Николо, Николино…» Но Манюсь, казалось, ничего не слышал. Сжав кулаки в карманах, шаркая разбитыми тапочками, он озабоченно шагал по нагретым плитам тротуара.
«Фелек Манджаро стал слишком важный, — думал Манюсь. — Пусть не задается. Деньги он, конечно, получит, если бы даже мне пришлось их из-под земли достать. Но все же — где их взять? Десять, двадцать злотых можно было бы легко организовать, но сто семьдесят пять — совсем другое дело».
Нужно было сказать ребятам всю правду… Нет, на такое мог решиться только щенок, не имеющий никакой гордости. Какое дело членам «Сиренки» до того, что у Манюся внезапно заболела тетка и ей захотелось приготовить обед получше? Это ведь его личное дело. К чему позориться?