026

Свон Влад

Спайк издал свистящий звук и посмотрел в сторону врагов: «Голов пятнадцать она задела точно».

— Раз уж вы закончили, то займемся теми, кто остался, пока шум не затих, — недовольно произнес Шестнадцатый. — Как у тебя дела, новичок? Стрелять сможешь или снова заклинит?

— Все в порядке.

— Отлично, надеюсь псина справилась на сто процентов, и то, что тебе мешало, полностью стерто из системы, иначе…

— Шестнадцатый, заткнись! — гавкнул Спайк.

— Ты что себе позволяешь, шавка?! — наставив штурмовик на пса, крикнул робот.

— Вот как. За уговор уже и позабыл? Я выиграл спор и, как победитель, имею полное право затыкать тебя в любой момент, когда мне захочется. Держи слово, солдатик.

— Забываешься,

очень забываешься, псина! Но, я спущу на «нет» такую наглость.

— То есть, твои слова ничего не стоят, так?

— Стоят, но программному обеспечению не прикажешь.

— Ах ты хитростальной кусок…

— Спайк! Хватит, — остановил его Двадцать Шестой, — есть дела поважнее, чем пустая грызня во время реального боя.

Робо-пес умолк, как и притих, спорящий с ним робот. Оба посмотрели друг на друга и заключили бессловесное перемирие. Вопли, за пределами их укрытия, понемногу начали стихать, что послужило сигналом к скорейшей зачистке зоны. Двадцать Шестой открыл оружейный отсек на своей ноге и достал оттуда серебристый пистолет, приобретенный у барыги запрещенных людских вещей. Он рассматривал пушку и до него дошло странное ощущение, что стрелять из нее он совсем не хочет, что ему как-то противна мысль о том, чтобы держать это орудие в своих руках. Неужели это из-за того, что Спайк стер большую часть моих воспоминаний о времени, проведенном в семье Августа, подумал Двадцать Шестой. Он еще раз поглядел на блестящий пистолет, на его выбитые буквы на затворе, и пальцы, словно не повинуясь ему самому, невольно разжались, выронив Desert Eagle на кучку черепов под его ногами.

— Что-то не так, новичок? — спросил Шестнадцатый.

— Дай мне свою штурмовую винтовку, — не отвечая на его вопрос, приказал Двадцать Шестой.

— С чего бы? У тебя есть своя.

Двадцать Шестой молча подошел к напарнику, встал напротив него чуть ли не вплотную и схватил его оружие. Резко дернув к себе ствол, он развернулся и направился в сторону лагеря людей. От такого грубого жеста, Шестнадцатый подскочил к новичку и встал у него на пути:

— Что ты удумал?

— Ничего. Просто покажу тебе, как работает «новичок». Эти вояки ранены, слабы и дезорганизованы. Я легко выкошу их за несколько минут самостоятельно. Спайк поработал на славу, так что не хочу его лишний раз напрягать там, где могу с легкостью справиться сам. Ну, а ты будешь наблюдать и, может быть, убедишься в верности моих слов, когда я говорил о своем профессионализме.

— Ну хорошо. Покажи, на что способен, новичок, — с легкостью поддался Шестнадцатый.

Двадцать Шестой крепко сжал рукоять винтовки и побрел вперед, пройдя сквозь ромбовидную сетку — связывающую между собой защитные укрытия — как через пропускной пункт, открывающий вход в совершенно другой мир. Вокруг него дымилась земля и трещали кости, охваченные огнем. Люди, позабыв о любых приличиях и уважению к мертвым, вот так спокойно вели бой с машинами, наплевав на ту жертву, которая покоилась в этом месте. Была цель, и воины шли к ней. Но теперь они и сами могли присоединиться к своим предкам, и вина их — самоуверенность. Количество против качества. Когда-то подобная стратегия могла сработать: завалить противника трупами, напускать на него бесконечное количество солдат, утопить в крови. Какая разница, если в запасе есть еще столько же душ, готовых пожертвовать собой на благо рода людского. Но сейчас, в данный момент, такая тактика не сработает. Качество преобладает. И фактор победы в этом бою — не мастерство машин, не их опыт ведения боевых действий, а одна маленькая гранатка, дитя технологического прогресса, нанесшая поражение массам, потому что она превосходит их на несколько голов.

Из укрытия выскочил мужчина в окровавленной форме, и наставил ствол на надвигающегося робота. В голове Двадцать Шестого сработала программа,

подобная той, которая запустилась при подключении Спайка к его системе. Поступавшая в его зрительные камеры информация, обрабатывалась так быстро, что время, в очередной раз, замедлилось для него. Он видел солдата, он видел электрический разряд, исходящий из его мозга по направлению к конечностям; он замечал, как напрягаются мышцы этого мужчины, каждое волокно, каждый пучок, каждая фасция, каждый кусочек плоти, один за другим, ведут к одному единственному действию — нажатию пальца на пусковой крючок автомата. Еле двигаясь, в восприятии Двадцать Шестого, за спиной солдата появились еще несколько человек и все они совершали точно такой же процесс, как их сослуживец.

Они не успеют, думал робот, и молниеносным движением, четким и отточенным, выставил винтовку по направлению к противнику. Как в тире, он плавно нажимал на крюк спускового механизма. Басистые и объемные хлопки доносились из его автомата, сопровождаемые струйками желтых искр. Двадцать Шестой видел маршрут каждой пули: первая летит прямиком в коленную чашечку, пробивает ее с треском; треску сопутствует вой раненного, падающего на колено, но, не успевает он коснуться земли, как ему в пасть мчит второй снаряд и вылетает сквозь затылок, попадая в живот мужчины за ним.

Один за одним, солдаты валились замертво с двух закономерных выстрелов: в колено и в голову, в живот и снова в голову, в глаз, в руку и в рот, в горло и в лоб. Помощи просить не у кого. Каждый выбегавший на помощь из укрытия, и пытавшийся хоть что-то противопоставить машине, моментально попадал в поле зрения Двадцать Шестого и получал свинцом в тело. Скорость обработки данных слишком высока, думал он, вы даже не успеваете моргнуть, как свет покидает ваш разум. Впервые за все время, Двадцать Шестой не сомневался. У него не было никаких посторонних мыслей, ничто не мешало ему выполнять поставленную перед ним задачу — показать Шестнадцатому, на что он способен, доказать свою профпригодность. Он больше не воспринимал людей, как людей. Перед ним бегали жертвы, куски фарша, добровольно пришедшие на убой. Они дохли так быстро, что пыль, поднявшаяся от тяжести их трупов, создала густую, оранжевую дымку, сквозь которую с трудом пробивалось солнце.

Наступила вязкая тишина, и только ветер позволял себе посягнуть в ее владения.

Двадцать Шестой брел в пыльном тумане и сканировал окрестность на любые признаки жизни. Костянистая поверхность была усеяна окровавленными покойниками, на которых, будто не замечая, время от времени безжалостно наступал робот, продавливая их тушки. В общей сложности он насчитал двадцать восемь тел. Если брать в учет, что одного из людей разорвало на кусочки гранатой, то должен был остаться еще один. Лидер этих людишек не такой дурак, рассуждал Двадцать Шестой, чтобы лезть на заведомо верную смерть; он должен быть где-то здесь, но…Где, и почему мои сканеры его не улавливают?

Ответом на его вопрос послужил удар ножом в спину.

В глазах Двадцать Шестого зарябили помехи. По всей броне пробежал электрический разряд. Человек, державший рукоять лезвия, радостно рычал, прокручивая орудие по часовой стрелке в корпусе робота:

— Не заметила меня? А?! Железяка?!

— Ка…ка…к? — еле выдавил из себя Двадцать Шестой, давясь током.

— Как? Ну ты посмотри на меня? — человек вытащил нож из робота и пнул его ногой на землю. — Я жду! Приглядись!

С трудом повернув голову, Двадцать Шестой увидел обмундирование командира, которое отличалось от одежды обычных солдат. Оно больше напоминало доспехи, нежели ткань: черное и одновременно прозрачное, смотря под каким углом взглянуть. Лицо скрывалось за шлемом, абсолютно идентичным видоемаске любого из Отряда 42; на нем отображались символы: пиксельная улыбка и глаза, такие же, как и у Двадцать Шестого, но красного цвета.