1.Неделя Триоди Великопостной.
Шрифт:
Такие ухищрения сатанинской логики могли поддерживать в нем алчное возбуждение до самого совершения преступления. Но затем сразу изменилось все. Совершенное им преступление молниеносно озарило его темную душу и обнаружило перед ним самим всю лживость его логики. Бледный от внутреннего терзания возмущенной совести, он в лихорадочном возбуждении и трепете следил за ходом дела, хотел верить и надеяться — вопреки всякой возможности для этого, что все это приведет к чему-нибудь совсем иному, чем как это было в действительности; с нетерпением ждал какого-нибудь чудесного мановения со стороны Страдальца, от которого потряслись бы самые основы ада. Но все это было лишь одно предположение возмущенного своей собственной преступностью духа Иуды. Вот уже кончено все, и Пилат произнес свое роковое: i, milеs, ехреdi сruсеm!.. Если бы сразу и настежь отворились
Во всяком случае Иуда не выдержал этого момента. Поспешно бросился он по направлению к храму со своей жалкой добычей, из-за которой он навсегда потерял свое славное наследие апостольского звания, чтобы возвратить назад своим высокопоставленным покупателям тот кошелек, в котором теперь для него раздавались уже не сладостные звуки сребренников, a как бы шипенье целого гнезда смертельно ядовитых змей. Но те, которые не устрашились купить невинную кровь, теперь считали нарушением закона взять обратно уплаченные за преступную услугу деньги. Они страшились пятен крови на этих сребренниках, хотя отнюдь не помышляли о кровавых пятнах на своих собственных черных сердцах. Иуда сослужил нужную им службу, и теперь он потерял для них всякое значение.
В ужасе своего мучительного исступления он проник в самый двор священиков, куда никто не смел вступать из непосвященных, и дрожащей рукой совал обратно кошелек с ценой крови невинного человека лепеча несвязные упреки мольбы: «неужели они ничего не сделают для того, чтобы спасти его Учителя? Он не ожидал, что они пойдут так далеко в злодейском умышлении. Иисус — человек совершенно невинный. Все, что он наговорил им — чистая преступная ложь. Неужели они, хотя ради своего священного служения, ради святого места, на котором стоят, не предпримут ничего такого, что бы могло отвратить завершение узкасного преступления?» Но он скорее, кажется, пробудил бы отзвук сострадания в гранитной мостовой храма, чем в этих закоснелых в своем фанатическом ожесточении сердцах.
«Что нам до того? Смотри сам», — получил он сатанинский по своему бессердечию ответ. Тогда ничего не оставалось для Иуды, кроме невыносимого отчаяния. В порыве отчаянного исступления Иуда бросил обжигающий своим содержимым его дрожащую руку кошелек и — сам бросился в бездну небытия, которая теперь, даже при всех ужасах ада, стала для него более желанным убежищем, чем жизнь на земле. Он повесился на первой попавшейся осине, — но даже веревка не хотела держать его преступного тела и оборвалась под ним.
Но когда совершалась эта страшная трагедия в душевной области предателя, внешний мир доканчивал ужасное дело казни над Спасителем мира. Воины, исполняя приказание прокуратора, приготовили крест, навесили части его на осужденного, и печальное шествие двинулось к месту распятия.
Распятие было самым ужасным и позорным видом смертной казни в древности, — самое название которого, как говорит Цицерон, никогда бы не должно было приближаться к мыслям, глазам или ушам римского гражданина, a тем менее к его личности. Оно было восточного происхождения и задолго до проникновения его в Европу употреблялось у персов и карфагенян. В Палестине оно впервые введено было Александром Великим, когда он, по взятии упорно защищавшегося Тира, воспользовался для примерного наказания его непокорных жителей туземным видом казни, бывшим в употреблении у финикиян, и распял две тысячи тирян. В Риме оно введено было Крассом, который сделал страшное применение его при наказании рабов, возмутившихся под предводительством Спартака, когда именно он уставил крестами распятых рабов — мятежников всю дорогу от Рима до Капуи, и, наконец, окончательно оно принято было в систему наказаний при Августе, и в обширных размерах употреблялось при наказании различных мятежников и крупных злодеев, нарушителей государственного закона и порядка.
Для иудеев этот род смертной казни был тем ужаснее, что он был исключительно языческий. В ветхом завете если и есть указания на «повешение на древе», то это повешение обыкновенно совершалось уже над мертвым телом, или во всяком случае было явлением исключительным допускавшимся некоторыми царями под влиянием окружающих языческих народов. Во всяком случае для иудеев распять иудея было бы, при обычном состоянии вещей, решительной невозможностью, так как против этого возмутилось бы национальное чувство народа. И если теперь первосвященники, вожди иудейские и чернь неистово требовали распятия для Христа Назареянина,
И он достиг своей цели. Христос, Спаситель человечества, был распят избранным народом как злодей и между злодеями. Он перенес весь позор и все страдания, какие только ненависть и исступленное зверство могли измыслить на земле и — произнеся последнее слово: «совершилось!» — испустил дух.
Но на бесконечную глубину вынесенной Им нравственной муки в виду того, что Ему пришлось перенести все это от того именно народа, который в течение целых тысячелетий был воспитываем и лелеян Богом, как народ избранный и возлюбленный среди всех других народов, — народа, на котором именно покоились все надежды будущего, как светоче среди глубокой религиозно-нравственной тьмы, указывает одно замечательное обстоятельство, определяющее физиологическую причину смерти Христа. Он, как известно, скончался на кресте раньше разбойников, так что римлянам не понадобилось уже применить к Нему варварский обычай перебивания голеней, и вообще смерть последовала скорее, чем это было обыкновенно. Бывали случаи, когда распятые жили на кресте по два и по три дня; между тем Христос испустил дух через три часа по пригвождении ко кресту, и это обстоятельство, особенно в виду того, что Он был в полном цвете лет и обладал благословенным здоровьем в течение всей своей земной жизни, даже христианской древности казалось необычайным, и она приписывала его сверхъестественной причине.
Но была и ближайшая причина. Когда воин, чтобы убедиться в действительности смерти распятого Христа, вонзил Ему копье в ребра, то из образовавшейся раны потекла кровь и вода, и это решительно указывает на то, что непосредственной причиной смерти был разрыв сердца, происшедший вследствие безмерного душевного потрясения. Избыток радости или горя, как известно, часто причиняет разрыв некоторых тканей сердца, следствием чего бывает проникновение крови в так называемое околосердие или мешочек, наполненный бесцветной жидкостью, наподобие воды, в котором именно подвешено сердце. При обыкновенных обстоятельствах только исследование, произведенное после смерти, дает возможность открыть этот факт; но в отношении Христа в этом вполне удостоверяет нас удар копья, сделанный воином. Затем при смерти от разрыва сердца наблюдается постоянное явление, что умирающий вдруг судорожно поднимает руку к груди издает резкий пронзительный крик. Спаситель не мог сделать такого движения рукой, так как руки Его были пригвождены, но евангелисты ясно свидетельствуют о последнем громком вопле, за которым последовала мгновенная смерть.
Таким образом, Христос, Спаситель мира, буквально умер от разрыва сердца! Это бесконечно любящее сердце не выдержало того позорного самоослепления, которому поддались люди, от исступленного озлобления не ведавшие того, что творили; не выдержало оно того безграничного безумия, которое заставило людей предать лютейшим мукам смерти Того, Кто пришел избавить их от рабства смерти, вырвать их из гибельной власти ада, и указать им путь к вечной жизни и вечному блаженству. Да, поистине велика темная сила зла, заставившая человечество собственными руками и с неистовой яростью подрубать свое собственное древо жизни, собственными руками тиранить и казнить своего величайшего благодетеля и Спасителя. При виде этого могло разорваться не только такое нежное, бесконечно любящее сердце, каким было сердце Христа, но даже и гранитное сердце гор.
Недаром в момент смерти Христа скалы растрескались и солнце померкло. Совершенное злодейство возмутило даже бездушную природу. Пусть же это страшное событие служит вечным напоминанием о том, как тяжко и грешно нарушать вечный закон правды, за добро платить злом, за благодеяние черной неблагодарностью. Истории известно не мало и других случаев, когда благороднейшие люди и поборники высшего блага умирали внезапно от разрыва своего благородного сердца, не выносившего также людского безумия и людской неблагодарности. Но имена их бледнеют перед именем божественного Страдальца за правду, взявшего на Себя грехи целого мира. И история страстей Господних, вспоминаемых теперь Святой церковью, да пробуждает нашу совесть от нравственной дремоты, готовой сделаться преступной от нашего «непротивления злу», и да дает нам мужество выше всего в мире ценить верховный нравственный закон и неуклонно следовать его велениям, — и тогда только грешная земля перестанет быть ареной таких ужасающих неправд, о величайшей из которых рассказывается в этой именно истории.