10 секунд… и она исчезла

Издательство CORPUS ®

Он лежал не шевелясь в кровати и вдруг почувствовал, как на щеку упала капля дождя. Он повернул голову, чтобы вода стекла к его сухим губам, и осторожно слизал влагу языком. Проливной дождь продолжал барабанить по трухлявому мансардному окну. Темные облака все плыли по ночному небу, и он мельком увидел луну. Закрыл глаза и представил, как летит сквозь звезды, а потом ступает на ее каменистую поверхность.

Луч пробился через

облака и осветил пустую комнату. Она как-то сказала, что ему здорово повезло с этой комнатой: большая, на втором этаже, да еще и вся в его распоряжении. Он не считал, что ему повезло. В углу комнаты стояло три коробки со старыми вещами. От одежды пахло уксусом. Она обещала отнести все это в благотворительную лавку, когда появится свободное время, но не знала, когда именно. Ему трудно было поверить, что однажды эта комната была спальней. Она говорила, что у него тут полно места для игр, можно даже обустроить себе шалаш. Нет, нельзя. Не из чего ему делать шалаш. Разве непонятно?

Ноги под одеялом зачесались. Он скинул его – негнущееся, совсем новое, только из упаковки. Сел на постели, почесал ноги, а потом натянул джоггеры поверх пижамных шортов. До чего же твердый пол под ногами! Она говорила, что купит ковер с изображениями животных, чтобы прикрыть эти голые доски – она что, думала, что ему пять лет, а не почти десять? – но его еще нужно дождаться. Поэтому она дала ему старые тапочки папы, чтобы он ходил в них, пока не привезут ковер. Но те оказались очень велики. Он никогда не носил тапочки, а эти не будет носить и подавно. А еще он никогда не станет звать того человека Папой.

Он потянулся к тумбочке и взял часы в виде футбольного мяча. Прощальный подарок от дедушки. От одного взгляда на часы ему захотелось плакать. Он сердито швырнул часы на кровать. Нельзя, чтобы кто-то подумал, что он плакса. С собой он взял только эти часы, сумку с вещами, маленький альбом с фотографиями и секретный блокнот, на обложке которого заглавными буквами написано его имя. Блокнот обычно хранился под кроватью, но он доставал его, когда было особенно грустно. В нем он описывал все места, которые посетил с дедушкой. Он не хотел их забывать.

Он подошел к двери и приоткрыл ее. С первого этажа доносились голоса. Чуть подавшись вперед, увидел свет, что отражался от зеркала в коридоре этажом ниже. Ступеньки были крутые, так что ему приходилось держаться за перила, чтобы не упасть. Когда она впервые показала ему его комнату, он сказал, что лестница ему не нравится. От нее голова кружится. А она сказала, что он скоро привыкнет. И улыбнулась. Он знал, что ее улыбка ненастоящая. И смотрел он не на улыбки людей, а в их глаза. Всякий раз, стоило ему поймать ее взгляд, он видел, что ее глаза не улыбаются.

Дверь в их спальню была открыта. Раньше он не видел подушек на их кровати. Сейчас же он провел пальцами по мягкой бархатной ткани. Под окном на туалетном столике лежала серебряная шкатулка. В ее стеклянной крышке были спрессованные сухоцветы. Он открыл шкатулку и вытащил две золотые цепочки. Медленно намотал их на пальцы, оставив концы болтаться с тыльной стороны ладони. Затем еще раз заглянул в шкатулку и осторожно выудил оттуда золотое кольцо с зеленым камнем. Поднес кольцо к глазу и стал вертеть головой, пока лунный свет, что просачивался в щель между занавесок, не осветил камень. Закрыв глаза, он все еще видел яркий зеленый свет, водоворотом кружащийся в его голове.

Ему показалось, что в коридоре раздался какой-то звук. Он быстро обернулся, но никого не увидел. Возможно, это доносились голоса с первого этажа. Он убрал кольцо в шкатулку, а сверху

сложил цепочки – точно так они и лежали. Закрыл крышку, легонько потрогал пальцами стекло, за которым теснились эти цветочки.

На лестничной площадке он подождал, пока глаза не привыкнут к яркому свету. Рядом с их спальней была комнатка его брата. Угол комнаты скрывался в темноте, но он мог разглядеть брата, который спал в кровати, свернувшись в клубочек под одеялом с Человеком-пауком. В комнате пахло свежей краской, а на полу лежал огромный ковер – тоже с Человеком-пауком. Он-то вовремя приехал. И выглядит довольно круто. Для маленького ребенка. На ковре была разложена трасса для гонок, лежало несколько машинок. Детские штуки. А ему игрушки уже не нужны.

Он вернулся на лестничную площадку и уселся на самом верху у перил. Оттуда была видна дверь в гостиную. Хотя дверь была закрыта, он все равно слышал, как они разговаривают. Кроме них говорили еще два человека, но он не узнавал эти голоса. И снова ему показалось, будто он услышал какой-то звук, и повернулся лицом к дальнему концу коридора. Там спал их сын, но дверь его комнаты была плотно закрыта. Так что он подался чуть вперед и попытался расслышать, о чем они говорят. Они почему-то смеялись. Он прислонился головой к перилам и закрыл глаза. На секунду представил, что вернулся к дедушке. Сперва он увидел, как одним ветреным днем запускает ярко-красного воздушного змея. Потом увидел, как ест тост у камина и смотрит по телевизору “Мистера Бина”. Интересно, что дедушка делает прямо сейчас? Как только он почувствовал, что слезы снова подступают к глазам, он перестал об этом думать. И снова начал слушать голоса на первом этаже, пока не хлопнула дверь гостиной.

Открыв глаза, он встретил ее пристальный взгляд.

Я засовываю в рюкзак бутылку односолодового виски “Талискер” в подарочной упаковке и выхожу из винного магазина на главную улицу Сент-Марнема. Вечерние покупатели смешиваются с непрерывным потоком лондонских пассажиров, которые устало шагают домой. В конце улицы находится “Фиш-энд-чипс от Фреды”, и я лавирую между людьми в длинной очереди, которая тянется оттуда. В тускло освещенном переулке, что разделяет закусочную и черный вход одного из прибрежных пабов Сент-Марнема, разбросаны пустые коробки из-под картошки фри. Краем глаза замечаю двух мужчин, которые безуспешно пытаются спрятаться за мусорным баком. Обоим на вид лет тридцать, они торопливо снюхивают кокаин с пустой упаковки из-под рыбы. Сент-Марнем и мой родной город Хадли приобщились к наркоманской культуре, которая, кажется, стала частью повседневной жизни.

Главная улица начинается в центре городка и сворачивает на Террас-роуд, которая проходит вдоль Темзы. Накрапывает дождь, и я застегиваю куртку, после чего засовываю руки поглубже в карманы. Я пробираюсь через плотный поток машин, стараясь не сталкиваться с торопливыми доставщиками “Деливеро”, и спускаюсь к реке. Надо мной железнодорожный мост, на котором, что неожиданно, царит полная тишина, пока вдруг не появляется поезд, что с грохотом мчит к станции “Сент-Марнем”. Передо мной бездомный – он под этим викторианским сооружением устраивает себе кровать из картонных коробок. Позади меня раздаются шаги – кто-то быстро идет, а потом пробегает мимо меня прямо к бездомному. Двое, что вышли из закусочной, кричат на мужчину, а потом поднимают бумажный стаканчик, который тот поставил на землю перед собой. Они забирают его мелочь, громко хохочут и исчезают в ночи. Я подхожу к бездомному, тот лишь устало пожимает плечами. Я нащупываю в кармане десятифунтовую купюру и вкладываю ее ему в руку.