100 shades of black and white

Shagel

А ей даже не надо прикасаться к нему, чтобы почувствовать.

Ей не надо чувств или других причин, чтобы коснуться.

Это только между ними, слаженная, цельная связь, Рэй видит Бена вживую третий раз в своей жизни — третий, как символично, подумалось бы ей в другой момент — но сейчас нет времени на разговоры.

На все это будет достаточно и секунды, она попросит и он уйдет. Уйдет с нею, потому что это ощущение — связи, цельности, принадлежности — струится между ними алой нитью, спутавшей руки, ноги, и больше не сбежать.

Она просто посмотрит

ему в глаза, и он согласится, потому что это больше нельзя распутать, разорвать, уничтожить.

Она — часть его. И он принадлежит ей, как принадлежит рука, голова, сердце. Глаза, что смотрят на нее жадно, неотрывно, не в силах моргнуть хотя бы на секунду, иначе она исчезнет, как раньше.

Нет, она не исчезает, только плавится под чужими прикосновениями. Теплые ладони на щеках, не робкая ласка, но властная уверенность. Не отвернется, не сбежит. Моя.

— Он не слышит нас, Рэй. Никто не слышит, — скользит его голос внутри разума. Глубже, чем мысль, его низкий голос в крови, на собственном языке, внутри горла. Его слова словно уже принадлежат ей, какая разница, кто говорит. Главное, смысл.

— Я знаю, — улыбается Рэй. Ей бы закрыть глаза и отдаться теплым прикосновениям, остальному, удерживаемому одними остатками разума — не время, нельзя, Рэй. Потом. Все это будет твоим потом, подожди.

— И мы сделаем это. Вместе, — он прижимается своим лбом к ее лбу, и под веками скользят образы, яркие, лихорадочные, немного смазанные.

— Вот тронный зал. Вот расположение выходов. Вот Сноук, понимаешь?

— Да, — выдыхает она, кивая. Разрывает одно прикосновение, заменяя другим, тянется к Бену, обнимая его, вдыхая запах, такой знакомый.

— Я помогу. Если ты захочешь.

— Конечно, я хочу, — под ее пальцами бьется его сердце. Колотится словно одержимое. Зрачки как игла, тонкие, впились в Рэй намертво, и только губы робко дрожат.

Это то, что должна сделать она сама.

Когда она целует его, то целует так, как никого и никогда в жизни, и все меркнет перед глазами — рваный свет замирающего вне времени лифта, остановившегося на полпути к последнему рубежу, за которым не будет Света и Тьмы, взгляд Бена, все еще неверящий ( Рэй и сама не знает, что творит), удивленный.

— Я видел день, когда все будет по-другому, — и снова он отдает ей свои воспоминания, сны, в которых они стоят рядом, и Сила между ними струится спокойной волной, смешиваясь в не_черное и не_белое. Ровным потоком, в котором одинаково рождаются зеленые ростки, тянутся вверх и расцветают, и рассыпаются в прах кости мертвецов. Баланс, отпечатавшийся на камнях под водой, о котором говорил Люк. Храм джедаев, заполненный детьми, среди которых Рэй видит и своего сына.

— Я видела день, когда все будет иначе, — вторит она ему, вдыхая слово за словом в разомкнутый рот, жаждущий нового поцелуя. И им она делится снова, щедро, бескорыстно, потому что ничего больше не принадлежит ей, все стало общим.

Ее видения сплетаются с его, насыщая цветом, добавляя детали, она видит расколотые миры, на самой грани, когда больше не останется смысла сражаться

за мертвое. Она видит свои руки по локоть в крови, она видит его лицо, рассеченное пополам, видит призраков позади себя, тающих в ослепительном свете, и там слишком много знакомых образов. Это было, есть или будет?

— И этот день, — Рэй наконец отрывается от него, с болью, потому что знает, поодиночке им не выжить, они ничто, и протягивает руки, чтобы он заковал их в силовые кандалы снова. — Он наступит сейчас.

Когда она выходит навстречу Сноуку — она уже знает его, знает каждое слово, что он может сказать, чтобы разделить их с Беном — Рэй улыбается.

Нить Силы, натянутая острой струной, словно режет по горлу, но на самом деле только стягивает их ближе. Друг к другу.

====== Lost and found( Кайло Рен/ Рэй) ======

Девчонку привезли поздно ночью. Уже под самым покровом темноты.

Так что весь женский корпус Первого Ордена, закрытого психиатрического учреждения, а если проще — дурдома, под ведением Фазмы, до сих пор горел яркими огнями у парадного входа. Хотя свет полагалось погасить уже полтора часа тому.

Возле белой машины, которую Кайло мог видеть смутно, со своего поста за мелкой решеткой на окне, что-то происходило. Жаль, что деревья закрывали почти весь обзор. Но то, что трое дюжих санитарок тащили в руках маленькую тощую фигурку, то и дело вырывавшуюся и стремившуюся удрать, это было понятно.

Увы, но с Фазмой ей было не справиться. Эта женщина, не зря получившая прозвище Цельнометаллическая Сука, была грозной. И скручивала больных в две секунды.

Кайло как-то присутствовал при этом удивительном зрелище. Он, как и прочие санитары, мог только позавидовать ее стальной хватке.

Так что эта новая пациентка была обречена. Увы.

Дверь позади хлопнула, впуская с собой порыв воздуха, полностью пропитавшегося лекарственными запахами, и, что было очень кстати, сигаретным дымом.

— И что там? — ему даже не надо было оглядываться, чтобы понять, кто это. Хакс. Кто же еще мог шляться в такое время после отбоя по пустынным коридорам, как будто у него еще бездна работы. Но плюс был в том, что у Хакса в кармане халата всегда валялась недокуренная пачка сигарет, а ему сейчас одна или две затяжки не помешали бы.

Ночка и взаправду только началась, а уже начинала казаться ненавистной.

Все из-за того придурка с палаты 2128, Финна. Чертов негр просто сам нарывался на неприятности, так что оставить на его черной перекошенной роже парочку синяков было только делом времени. И самоконтроля. Успокаивать этого психа пришлось уже трижды. Так что парочка сигарет казалась единственным средством спасения от трясущихся пальцев рук.

— Новенькую привезли. Бешеная какая-то. Кричала, что ничего не знает, и все в таком роде. Ну как обычно, — Хакс всегда кривился, глядя, как он сидит на подоконниках. С ногами в грязных ботинках, да и подоконники под Реном натужно трещали, едва справляясь с весом. Хотя Кайло это как-то мало заботило. Но сигареты выдал. Целых три сразу в пачке.