1000000 евро, или Тысяча вторая ночь 2003 года
Шрифт:
Это Вукуб-Какиш привел ее народ на Крут Станций. Он любил принадлежащих ему мужчин, женщин и детей, он защищал их. Если Злыдни-В-Мундирах-С-Золотыми-Пуговицами пробовали обидеть народ Вукуб-Какиша, то скоро тела злыдней обнаруживались в темных метрополитеновских переходах. Сердце у них было выклевано острым попугаичьим клювом.
Он же, Пестрый, научил черноголовый народ Словам Заклинаний — священной русской речи.
Девушка Шкик никогда не задумывалась над тем, что означают звуки этих мудреных слов. Понимать
Она терпеливо дожидалась, пока вагон полностью остановится, и только потом делала шаг за Ограничительную-Линию-У-Края-Платформы.
Произносить Слова следовало с почтением. Девушка Шкик вошла в вагон и встала на колени. Ребенок, привязанный у нее к спине спал. Она прикрыла глаза и проговорила Формулу, начинающуюся с могучего заклинания «Гражданипасажырыизвинитештомыквамабращаимся...»
Поезд тронулся. Девушка Шкик поднялась с колен и пошла по проходу. Разумеется, Слова, данные черноголовому народу Попугаем, действовали. Светлолицые пассажиры покорно склоняли головы и лезли за кошельками.
Толстые женщины, ежась от ужаса перед Словами, прятали взгляд в книжки с яркими обложками. Светлолицые мужчины дрожащими руками подносили ко ртам бутылки с пивом.
Цвет их кожи напоминал кафель на станции «Сенная площадь». Еще у них были густые бороды.
У мужчин народа девушки Шкик бороды были не такие. Редкие толстые черные волосины с трудом лезли из подбородков, как горькая трава в землях, откуда некогда явился черноголовый народ. Кроме того, светлолицые странно пахли.
Бумажные купюры девушка Шкик складывала в карман юбки. Та была пестрая, как крылья Ара. Монетки она оставляла лежать в коробочке из-под маргарина «Voimix».
Она знала, что если двигаться вслед за ходом светил, то за один оборот Круга Станций денег набирается приблизительно с палец толщиной. Если ехать в противоположную сторону — чуть меньше.
Скорее всего, отец был прав, а деды что-то напутали. Метро — это круг... а Выход... какой Выход?., где он?
Всегда, доколе идут поезда, пока гудят лампы под потолком, ее народ будет скитаться по Кругу Станций. Спешить не стоит. Все метро не обойдешь никогда, а Выход лишь привиделся старикам сквозь их стариковские слезы.
Матери всегда будут привязывать черноголовых детей к своим спинам. Покачиваясь в такт стуку колес, младенцы станут сосать серые пальцы. Потом дети вырастут и сами пойдут по вагонам.
Потом они состарятся. Когда они умрут, их в последний раз перепеленают платком и отнесут на самые дальние перегоны. Мужчины споют песню Пестрому Попугаю и опустят скрюченное тело в вентиляционную шахту, из которой нет возвращения.
Думать о том, правильно это или нет, бессмысленно. Потому что иначе просто не бывает.
Поезд ехал все медленнее. Что-то мешало ему ехать. Девушка Шкик дошла до конца
По вагону полз запах их страха. Он был кислым. Двигатель поезда напрягался изо всех сил, но вагон больше не двигался. Светлолицые вскакивали с сидений, прижимали лица к окнам, расплющивали носы.
— Свяжитесь с машинистом! Развяжите то, что связано! Алло! Это машинист?
— Что это? Почему в туннеле вода?!
— Маргарита Федоровна, голубушка! Вы видите, что такое творится? Вы плавать-то умеете, Маргарита Федоровна?
— Алло! Машинист? Это действительно машинист? Что значит «пошла на хуй»?
— Ты слышишь меня, дитя мое?
— Я слышу тебя, Цветастый и Пестрый.
— Ты знаешь, что сегодня за день, девушка?
— Нет, Владыка. Я молода и не знаю счета.
— Сегодня день Хун-Ахпу-Вуч. День «Семь-Сумчатая-Крыса». Ты знаешь, что делают люди моего народа в этот день?
— Нет, Сердце Небес.
Девушка Шкик говорила, зажмурив глаза. Ребенок сопел ей в левое ухо. Теплый живот прижимался к татуировке на левой лопатке.
— Ты знаешь, что нужно делать, Шкик?
— Я знаю, Владыка Зеленой Чаши, Владыка Нефритовой Чаши.
— Ты готова?
— Я готова, Сердце Вод.
Она открыла глаза. Грязная вода просачивалась сквозь щели в дверях вагона. Пыльный мусор поднимался над полом. Скомканные бумажки поплыли.
Светлолицые с ногами забирались на сиденья. Динамики, прикрученные под потолком, фонили. Но даже этот звук перекрывался ревом бурных вод.
Воды прибывали, напирали на двери. Вскипали волны, вода прибывала. Мусор крутился в проходе. Так много стало вод в вагоне, что скрылись все сиденья, и на локоть поверх них стояли воды.
— Где твой нож, девушка?
— Он в прическе, Царь Черноголовых.
— В твоей прическе, юница? Достань его! Сделан ли он из камня, как должно?
— Из лучшего зеленого нефрита, Свирепый.
— Хорошо, девушка Шкик!
Она стояла по пояс в воде. Левой рукой она покрепче сжала тонкую ногу младенца, а правой начала не спеша развязывать узел на груди.
Младенец проснулся и заворочался. Девушка Шкик обеими руками держала его перед собой. Он перебирал лапками, словно большое коричневое насекомое.
Вокруг плескалась грязная вода. Светлолицые граждане пассажиры уже утонули, умерли. Их раздутые тела плавали спинами вверх. Волосы и полы плащей лежали на поверхности вод, а вокруг плыли скомканные банки из-под «Tuborg» и фантики.
Пусть. Это не важно.
Ее народ будет спасен Попугаем Вукуб-Какишем — пестрым, словно женский платок.
— Это ведь для моего народа, Прародитель? Ради всех черноголовых, Предок?
— Да!
— Чтобы народ продолжал скитание, которому не будет конца, Царь-Попугай?