114 баллов

Васильева Алиса

— Если бы я позвонил в Департамент в пятницу…

— Мы все совершаем ошибки, — перебил меня Константин, — и ты сейчас же выбросишь все это из головы. Завтра ты в отгуле до обеда, выспись. А потом ты мне нужен в работоспособном состоянии.

— Мне не нужен отгул, — замотал я головой.

— Все завтра в отгуле до обеда. Склад на всякий случай будут обыскивать, и с вашей территорией за ночь не справиться, — объяснил носатый.

— Чейна уже арестовали? — спросил я.

В конце концов, сомневаться в

том, что этот человек из Безопасности, было глупо.

— Ищем, — коротко бросил он.

— А Франческу? — мне показалось абсолютно логичным спросить об этом, но мой вопрос удивил обоих моих собеседников.

— Тебе что-то известно о связи Фандбир и «Голоса»? — спросил Константин.

Теперь удивился и я. Мне это всегда казалось просто очевидным. Хотя, если подумать, ничего конкретного я никогда не слышал.

— Но ведь именно с нее все началось. Этот ее поступок на пересдаче экзамена, и ее 114 баллов после 195 на тренировочных тестах, — попытался объяснить я.

— Никаких улик о связях Франчески Фандбир с подпольем у нас нет, — сказал носатый безопасник, — удивительно, но факт.

Столько странностей за один вечер просто не помещалось у меня в голове.

— Можешь идти, — отправил меня прочь Константин, и я поехал домой.

В раздевалке, достав телефон, я обнаружил СМС от ма, в котором она сообщала, что с ней и отцом все в порядке.

Тут до меня впервые дошло, что среди тех погибших легко могли оказаться и мои родители, это ведь их сектор!

Я впервые со дня рождения отца два месяца назад позвонил ма. Что ж это такое творится?

То, что произошедшее стало шоком для всего Города, было заметно невооруженным глазом. В метро пассажиров было мало, но они заговаривали друг с другом, обсуждая случившееся. Поразительно, но по пути до своего пригорода я успел наслушаться всякого. Да, по большей части все были оглушены и подавлены, но фраза «Ну и что, это же сектор Б» прозвучала трижды.

Люди, вы что, взбесились?

Я с облегчением выскочил из метро. Слушать все эти разговоры было физически больно.

Я мог это предотвратить. Боль в груди отбивала ритм моих шагов.

Вот при таких обстоятельствах я и увидел Камилу на три недели раньше оговоренного срока. Я нашел ее на лестничной площадке у своей квартиры. Она сидела на полу, прислонившись спиной к двери и пряча мокрое лицо в ладонях.

— Камила, ты что? — я поднял ее, удивляясь, как мало в ней веса.

— Ты слышал об этом? — всхлипнула она. — Ты слышал?

Ее руки обвились вокруг моей шеи, и я прижал ее покрепче к себе.

— Слышал.

Боль слегка отступила, не ушла совсем, но затаилась.

— Ты в порядке? Тебя ведь там не было? — спросил я.

А ведь и Камила тоже из сектора Б! У меня от запоздалого испуга свело желудок. И ведь я мог все это предотвратить, если бы только не побоялся

сдать этого придурка Пика в Департамент правопорядка!

— Я не пошла. Понимаешь, не пошла! — Камила подняла лицо, и я увидел, как по ее лицу катятся быстрые слезы. — У меня был пригласительный билет, но я не пошла туда!

— Ну вот и хорошо. Это же здорово, что ты решила не ходить на эту выставку, — я попытался снова обнять ее, но Камила уперлась мне в грудь руками.

Она пыталась что-то сказать, но ее губы дрожали, и слова никак не хотели складываться.

— Я отдала свой билет Тане, — наконец проговорила она, — ты представляешь? Я отдала ей этот чертов билет! И она… Я звонила ее маме…

Дальше рыдания снова заглушили слова.

Татьяна. Нет. Только не это. Из-за меня. Я онемел, и мы некоторое время так неподвижно простояли у двери. Была единственная мысль: «Из-за меня». Хотелось просто лечь на пол и никогда больше не вставать. Но Камила продолжала рыдать, нужно было как-то ей помочь.

И поэтому я с огромным трудом открыл дверь — ключ никак не хотел оказываться в скважине, перенес Камилу в квартиру, даже смог заварить чай. Камила сидела на единственном стуле, я стоял у стены.

Мне понадобились две чашки чая и вся моя смелость, чтобы рассказать Камиле, как все было на самом деле.

— Значит, мы оба виноваты в смерти Тани, — сказала она, когда я закончил.

— Ты не могла предугадать такого, — возразил я.

— Ты тоже. Ни один нормальный человек не мог бы такого предугадать!

В эту ночь Камила осталась у меня. За оставшиеся часы до утра мы трижды занимались любовью. Это было какое-то наваждение. Мы просто не могли оторваться друг от друга. Как будто мир за пределами старенькой кровати перестал существовать

Но утро все-таки наступило, прогнав морок. Будильник, как обычно, прозвенел в 6:30, разбудив нас и чувство неловкости.

В дневном свете все было другим. Не таким простым и очевидным, как ночью. Казалось, Камила впервые увидела мою более чем скромную квартиру. Да что там, я сам вроде как впервые ее увидел. Надо было все-таки купить второй стул.

Камила избегала смотреть на меня, она вообще очень торопилась уйти.

— Мне пора на работу. Нет, не надо кофе. Извини. Я позвоню. Не провожай, пожалуйста.

Она исчезла, словно ее никогда и не было в моей квартире.

Остался только портрет на стене. Камила то ли не заметила его, то ли сделала вид, что не заметила.

Замысловатое переплетение цветов и линий с кисточкой косы и улыбкой. Портрет девушки, которую я любил, нарисованный девушкой, которая любила меня.

В общем, смотреть на картину не было никаких сил, и я ее снял. Я больше не смогу вернуть ее на место. Надо придумать, что сделать с портретом. Может, отвезти родителям Татьяны?