119 дней до тебя
Шрифт:
— Расскажи мне о своей семье. — наконец, садится он на стул.
— Эмм… ну, моя семья это дядя Ник и тетя Энни. Родные родители погибли, когда мне было лет пять, кажется, или около того.
Итан немного изумлён. Не знал, не ожидал.
— Я выросла на ферме… «бабочки и лошади». — улыбается она своей колкости в его сторону… он — смущён. — Но родилась я здесь, в Чикаго. — тут же весело добавляет гордо и продолжает. — Кстати, узнала я об этом совсем недавно. Мы жили здесь, пока родители не умерли и пока меня не удочерили
— Мне жаль.
— Нет, не нужно, это было давно. Я не скорблю. Я просто их не помню.
Он кивает и опускает взгляд. Ощущает в груди отголоски собственной жгучей боли по матери.
— Не помнишь их, совсем?
— Немного, только маму. И то, благодаря тому, наверное, что у меня есть её фотография. В свидетельстве о рождении почему-то нет имени отца.
Нура замолкает ненадолго, крутит на руке ореховый браслетик.
— Ник предположил, что они похоронены здесь. Хочу попробовать найти их, когда будет время.
— Мы постараемся, да. — кивает Итан. — Я помогу.
Он пытается её приободрить, тянется через стол и, играя, теребит её мизинец.
— Похоже, ты счастлива в своей новой семье.
— Да, они самые лучшие. Хорошие, добрые. Ник меня многому научил, он — мой отец. Они и есть моя единственная семья, другой я просто не знаю. И, уверена, ты бы им очень понравился.
Итан смеётся, шутит о том, что Ник, скорее всего, даже не пустил бы его на порог, узнав о том, кто он такой на самом деле. Перемешивая спаржу, признался, что чуть не вылетел на первом курсе, когда по дурости, с друзьями, пытаясь взломать компьютер ректора, обрушили весь сервер.
— Нас спасло то, что мы — идиоты всё-таки смогли восстановить часть данных. — ведёт рукой по волосам, качает головой. — Весело же тогда было. Сейчас всё иначе, но тогда…
Рассказывает ещё пару случаев, даже с Эваном, а из динамика плазмы доносится отстукивающая аккорды игривая музыка.
«Я никогда бы не пожертвовал своей любовью, даже ради тебя…» — волнующе начинает петь мужской голос. — «Ты же знаешь, я не рискую».[5]
Итан допивает свой второй бокал вина, раскладывает по тарелкам помидоры с зеленью.
«Но иногда приходится нарушать правила».
Косится на неё, взмахивает светлыми ресницами, больше не улыбается.
«Да, мы могли бы назвать это любовью, или могли бы ничем не назвать… Но у тебя есть то, что я хочу, так что милая, дай мне это».
Нуре снова нечем дышать, оттягивает ворот платья.
Итан сдерживает улыбку, поворачивается спиной, обжаривает ярко-жёлтый сладкий перец. Тонкая ткань его кофты обтягивает совершенное, самое прекрасное в мире тело, сильные руки.
«О, Боже…»
Где-то там,
«Интересно, о чём она?»
«Какой же он, ммм…» — раздаётся шёлковый женский голос. — «Как же твой опасный вид может быть столь прекрасным?»
Нура выдыхает остатки кислорода и замирает… засматривается. Вспоминает медсанчасть и как он там смотрел на неё полуголый.
«Я влюбляюсь… балдею… Ты ещё не полностью мой, но я уже не могу представить, что потеряю тебя».
— Всё в порядке? — спрашивает Итан, неожиданно.
— Да! — приходит в себя девушка. А волшебный мотив продолжает окутывать возбуждающим звуком.
— Точно? — облокачивается он о столешницу.
«Позволь мне, позволь мне просто уложить тебя… бери же всё этой ночью…»
Его забавляют её покрасневшие щёчки.
— Устала?
— Ага. — кивает она околдовано но, тут же, вспыхивает, — То есть нет, конечно, нет. — и откидывает со лба влажную прядь волос. — Просто, кажется, здесь немного душно.
«Ах, Мия!»
— Душно? — переспрашивает Итан и обходит стойку.
— Да, жарко…
— Серьёзно? — останавливается у термостата на стене, приглядывается к цифрам. — Вроде, всё в норме. Включить кондиционер?
— Нет. — качает головой она, а он уже приближается и касается её щеки:
— Что-то ты слишком румяная.
— Всё хорошо.
— Господи, да ты горишь.
— Итан, всё нормально, — она убирает от себя его руки. Спускается со стула и поворачивается спиной. — Просто… просто сними с меня это чёртово платье.
Он застывает. Смотрит, как она убирает с шеи длинные волосы, показывая молнию. Как чуть поворачивается, дышит… ждёт.
— Нура. — шепчет он.
— Просто расстегни!
И всё вокруг внезапно исчезает. Вакуум. В ушах лишь дрожащая тишина, с далёким отголоском её голоса… вздох эхом.
Серебряная застёжка медленно скользит вниз… останавливается чуть ниже поясницы. Итан сглатывает и, чуть помедлив, ведёт пальцами обратно вверх, по бархатной горячей коже. Как завороженный, приоткрывает плечи, склоняется, касается губами тонкой шеи.
На ней нет белья. По крайней мере, верха. Он улыбается.
— Так лучше? Я принесу тебе футболку.
— Нет, не хочу! — отвечает Нура тут же, слишком громко, и оборачивается.
На его лице широченная улыбка. Девушка закрывает на секунду глаза, немного успокаивается… и вновь, весь мир сосредоточился на нем… его руках, губах, которые так близко.
Сегодняшний день такой ужасно длинный. Они были рядом, но были сдержаны. Ожидание, мысли, логика, переживания — голова кругом от этого хаоса, оставшегося за стеклянной непроницаемой дверью.