12 историй о любви

Дюма-отец Александр

Кормилица

Ее года час в час я сосчитаю.

Синьора Капулетти

Ей нет еще четырнадцати лет.

Кормилица

Да, это верно. Я отдать готова Четырнадцать зубов моих, что так. (Четырнадцать тут только для прикрасы, Их у меня всего четыре). Сколько Осталось до Петрова дня?

Синьора Капулетти

Еще Две с небольшим недели остается.

Кормилица

Ну, равно две, иль с небольшим, а только Четырнадцать

исполнится ей лет В канун Петрова дня; моей Сусанне Ровесница она, – да упокоит Все души христианские Господь Сусанна с Ним; была я недостойна Иметь ее. Так вот, – я говорю, Что в ночь перед Петровым днем Джульетте Исполнится четырнадцать как раз. Да, именно, я твердо это помню. Теперь прошло одиннадцать годов Со времени землетрясенья; мы Тогда ее от груди отымали. Век не забыть мне дня того; из всех Он дней в году мне памятным остался. Полынью я намазала соски — И села с ней у стенки голубятни, На солнышке. Вас не было в тот день: Вы в Мантую уехали с супругом. (Как хороша-то память у меня!) Когда дитя попробовало груди, С полынью, и почувствовало горечь, — Бедняжечка, как сморщилась она! Грудь бросила, и в этот самый миг Вдруг зашаталась наша голубятня. Я – прочь скорей, – давай Бог только ноги! С тех пор прошло одиннадцать годов — Она тогда стоять уже умела. Нет, что я! уж ходить могла и бегать, Цеплялся за что-нибудь. Она Себе ушибла лобик накануне Того же дня; а муж мой – весельчак Покойник был – взял на руки ребенка И говорит: «ты личиком упала, А вот, когда ты будешь поумней, То будешь падать навзничь. – Так ли, Джуля?» И дурочка, божусь вам, перестала Тотчас же плакать и сказала: «да». Вот видите, как шутка помогает. Хоть прожила б я тысячу годов, Я этого б до гроба не забыла. «Не так ли, Джуля?» он спросил; малютка Сдержала слезы и сказала: «да».

Синьора Капулетти

Довольно уж об этом, перестань, Пожалуйста.

Кормилица

Перестаю, синьора. Но не могу от смеха удержаться, Лишь вспомню – как, оставивши свой плач, Она сказала «да», а ведь у ней Большущая на лбу вскочила шишка — Она ушиблась больно и навзрыд Заплакала. Он говорит: «на личко Упала ты, – когда же подрастешь, То будешь падать навзничь. Так ли, Джуяя?» Она сдержалась и сказала: «да».

Джульетта

Сдержись и ты, прошу тебя.

Кормилица

Ну, ладно. Не буду больше. Бог тебя храни! Из тех детей, которых я кормила, Ты у меня была красивей всех. Ах, если б мне твоей дождаться свадьбы.

Синьора Капулетти

Об этом вот предмете и хочу я Поговорить. Джульетта, дочь, скажи мне, Желаешь ли ты выйти замуж?

Джульетта

Мне Не грезится об этой чести.

Кормилица

Чести! Когда б не я кормилицей твоей Единственной была, тогда б сказала, Что разум ты всосала с молоком.

Синьора Капулетти

Ну, так теперь подумай о замужестве. В Вероне есть почтенные синьоры, Уж матери, которые моложе Тебя, Джульетта; да и я сама Давно была уж матерью в те лета, В какие ты в девицах остаешься. Вот дело в чем: граф молодой Парис Твоей

руки желает.

Кормилица

Ах, Джульетта, Вот человек! такой-то человек, Что равного нельзя найти на свете! Картинка, воск!

Синьора Капулетти

В веронских цветниках Цветка такого летом не бывает.

Кормилица

Да, истинно цветок, как есть цветок!

Синьора Капулетти

Что ж скажешь мне, Джульетта? Можешь ли Ты полюбить его? У нас сегодня На вечере увидишь ты Париса. Внимательно прочти тогда всю книгу Его лица, всмотрись в его черты, Что вписаны рукою красоты, И примечай – как все они согласны Одна с другой; а если в чем неясны Покажутся, его глаза прочтешь — Тогда ты все неясное поймешь. Для полноты той книги драгоценной, Не связанной, обложка ей нужна Так точно, как для рыбы глубина, И красота наружная должна Дать вид красе, от взоров сокровенной. Для большинства становится ценней Вся книга от богатства переплета; Достоинства тут разделяют с ней, В глазах толпы, застежки, позолота; Так точно все, чем обладает граф, Разделишь ты, в союзе с ним, нимало Не потеряв того, чем обладала.

Кормилица

Не потеряв! прибыток тут один — Ведь женщины толстеют от мужчин.

Синьора Капулетти

Ну, говори, Джульетта, поскорей, Как, нравится тебе любовь Париса?

Джульетта

Я рассмотрю его, чтоб полюбить, Когда любовь тем можно возбудить, Причем, смотреть позволю я глазам, Насколько лишь угодно это вам.

Входит слуга.

Слуга

Синьора, гости собрались, стол для ужина накрыт, вас ждут, спрашивают синьорину, кормилицу проклинают в буфетной. Суматоха страшная, я должен идти прислуживать. Ради Бога, идите скорее. (Уходит.)

Синьора Капулетти

Сейчас идем. – Джульетта, граф уж там!

Кормилица

Иди, мой свет, к твоим счастливым дням, Ночей тебе счастливых я желаю.

Уходят.

Сцена IV

Улица.

Входят Ромео, Меркуцио, Бенволио, несколько масок и слуг с факелами.

Ромео

Сказать ли нам при входе что нибудь, Иль просто так войти, без предисловий?

Бенволио

Они теперь не в моде; Купидон, С повязкой на глазах, с татарским луком Раскрашенным, пред нами не идет, Пугая дам, как пугало воронье. Не нужно никаких прологов нам С запинками, подсказанных суфлером. Пусть нас они считают, чем хотят; Мы только в такт пройтися их заставим Да и уйдем оттуда.

Ромео

Дайте факел — Не до прыжков теперь мне; на душе Так тяжело; нести я факел буду.

Меркуцио

Нет, милый мой, ты должен танцевать.

Ромео

Я не могу: вы в бальных башмаках, На тоненьких подошвах; у меня же Тоска лежит на сердце, как свинец; Она меня приковывает к полу, Я двинуться не в силах.