12 новых историй о настоящей любви (сборник)

Рот Вероника

Дэни, одетая в легкомысленную маечку с группой «Мисфитс», дрожала: кондиционер работал на полную. Она упорно отказывалась носить вычурную форменную ливрею, каждый раз выдвигая новые аргументы вроде: «Я такое уродство не надену», «Дресс-код – тот же расизм» или «Все равно начальник меня не видит».

Она повернулась ко мне с виноватой улыбкой, от которой у меня екнуло сердце.

– Извини, опять свитер забыла. Можно?…

Я на автомате стянул с себя ливрею и накинул ей на плечи, что делал почти каждую смену.

– Спасибо, – Дэни

продела руки в рукава и украдкой понюхала мою ливрею. Я взмолился, чтобы от нее нормально пахло, но, судя по улыбке Дэни, все было в порядке. Она взяла плюшевую фигурку Ктулху с полки, на которой она уже несколько месяцев сооружала затейливую инсталляцию в стиле хоррор. В своей текущей реинкарнации Ктулху щеголял в розовом платье с «Хэллоу Китти».

– Странно, что я буду так скучать по этому месту, да?

– Нет. Совсем не странно, – я надеялся, что попал в список того, по чему она будет скучать. – Можем собираться вместе по пятницам, надевать форму и заливать пол кока-колой, чтобы воссоздать атмосферу.

Я постарался говорить шутливым тоном на случай, если эта идея ее не заинтересует.

– А я могла бы напрыскать вокруг освежителем с запахом горелого попкорна, чтобы у нас снова возникло это странное смешанное чувство отвращения и голода.

– Точно, – добавил я, слегка теряя голову от вспыхнувших надежд. – А потом кто-нибудь из нас крикнет: «Пожалуйста, выносите за собой мусор. Спасибо, приятного вечера».

Мое воображение опять слетело с катушек. На этот раз мы мчались по пустыне на винтажном «Мустанге», как парочка отъявленных преступников.

– Давай, Кевин, – говорит Дэни, пересаживаясь на водительское сиденье, и я высовываюсь из люка и целюсь из обреза в фуру, полную зомби, которая пытается столкнуть нас с дороги.

– И где это кучка мертвяков научилась так водить?

Разумный вопрос. Дэни у меня умница.

– Не знаю, детка. Разберусь с этим на стадии монтажа, – говорю я и швыряю назад ручную гранату, которая взрывается победоносным фейерверком из зомби. – Это вам за «Психо» с Винсом Воном!

Дэни нервно теребила платье Ктулху.

– Гх-м… Я ведь тебя так толком и не поблагодарила.

– За что?

Она махнула плюшевым Ктулху в сторону своей инсталляции.

– Ты первым воспринял всерьез мое творчество.

Я смущенно пожал плечами.

– Это потому что у тебя классно получается. Ты классная. В смысле, классный художник. И твои работы… классные.

Черт.

– Все равно, это много для меня значило, – сказала Дэни, к счастью, пропустив мимо ушей мое неловкое бормотание. – Это из-за тебя я решилась подать документы в Техасский университет и получила стипендию на факультете искусств.

«Это из-за меня она уезжает из Дэдвуда. Ну, отлично».

– Было бы здорово, если бы ты как-нибудь согласился мне позировать.

При мысли о том, что я буду позировать для Дэни (возможно, у нее на кровати), мое лицо запылало. Не хватало еще, чтобы она это заметила.

– Как

в «Титанике», что ли? – я распластал руки по стене. – Джек! Дже-е-ек!

Дэни рассмеялась.

– Вот за это ты свою форму назад не получишь. Теперь она моя. – Она поплотнее завернулась в ливрею. У нее в глазах зажегся азартный огонек. В моей груди насмерть сражались сердце и дыхание, и оба проигрывали.

– Да какая теперь разница, – сказал я. – Оставь себе.

Дэни кивнула, но ее улыбка погасла.

– Жалко, когда прошлое просто стирают вот так, – я догадался, что она говорит не только про кинотеатр.

За полгода до того, как Дэни оказалась со мной в одном классе, ее мама и младший брат полетели в Мехико на свадьбу к родственникам. Погода была паршивая, по всему побережью штормило. Они пролетели над Корпус-Кристи, когда в самолет ударила молния. Лишившись двигателя, самолет некоторое время парил в свободном падении, а потом рухнул вниз. Обломки разлетелись в радиусе мили по живописным пляжам Саус-Падре. Кто-то нашел в дюнах свадебный подарок, который везла с собой мама Дэни. Его вынесло на берег без единой царапины.

Я порылся в пыльной коробке в поисках 3D-очков в черной оправе.

– Говорят, в них можно увидеть невидимое, – сказал я, надеясь отвлечь Дэни, пока она совсем не загрустила. – Вроде как там есть спецэффект: демоны как будто сходят с экрана. Оттуда-то и пошли все эти слухи про врата в ад. В то время это была очень крутая фишка. И никто не знает, как они это сделали.

– Правда? – Дэни повертела очки в руках. – Ну что, попробуем?

– На счет три, – сказал я. – Один.

– Два.

– Три, – и мы надели очки.

На экране возникло старинное поместье, каким его представляли в начале 1960-х годов. Повсюду деревянные панели, картины в рамах и чучела животных. Джимми Рейнольдс, косящий под Джеймса Дина, прислонился к камину, изображая крутого парня, хотя и был одет в костюм начала девятнадцатого века с шейным платком. Факт: никто не может выглядеть круто в шейном платке. Красотка Наталья Маркова в бальном платье возлежала на оттоманке, распустив по плечам черные локоны. Рядом с ней Алистер Финдлер-Кушинг потягивал из стеклянного стакана нечто, видимо, изображавшее благородный скотч, и произносил свой текст с пресыщенным среднеатлантическим акцентом:

– До меня дошли слухи о вашей семье. Безумие у вас в крови. Вы ведь родом из Карпат, если не ошибаюсь?

Сверкнула молния, осветившая восковые фигуры с жуткими пастями, заглядывающие в окна особняка. И вдруг Джимми Рейнольдс в панике ринулся к экрану:

– Бегите, пока можно! Снимайте очки и скорее уходите из кинотеатра! Вы в огромной опасности!

– Вау! Вот это рекурсия, – пробормотала Дэни.

– Ага. В духе «Вторжения похитителей тел». – Мое плечо коснулось ее плеча, и мне захотелось придумать слово, которым можно было бы описать пробежавший по моему телу разряд. Эровзрыв? Квазисекс?