12 тайн

Голд Роберт

– Повезло тебе жить в таком месте, как Хадли, – говорит он, когда я уже начинаю жалеть, что выбрал этот маршрут. – Люблю бегать вдоль реки. Ты тут всю жизнь прожил?

Я смотрю на него искоса и поднимаю брови. Если даже раньше он не знал моей истории, Сара должна была его просветить.

– Прости, – откликается он. – Я был не совсем уверен…

– Не расстраивайся, все в порядке. Меня больше удивляет, когда люди действительно ничего не знают.

– И часто такое случается? – спрашивает он.

– К сожалению, редко.

– Тебе никогда не хотелось переехать?

– Я уезжал ненадолго после маминой смерти, путешествовал с другом. Но здесь я по-прежнему чувствую себя дома. К тому же, как ты верно заметил, тут приятно жить.

Некоторое

время мы молчим, и я могу перевести дыхание. Я бегу медленнее, надеясь, что Нейтан меня обгонит, но он держится со мной вровень.

– А ты, похоже, тут обосновался? – спрашиваю я, прерывая молчание.

Нейтан краснеет. И не потому, что утомился от бега.

– Сара классная. И Макс. Мне нравится, когда они рядом.

Мы бежим дальше, увеличивая скорость; я с трудом поспеваю за ним.

– Приходи вечером в бар, – предлагает он. – Макс будет у отца, так что и Сара сможет вырваться.

– Сегодня вряд ли получится, – отнекиваюсь я.

– Выпивка за счет заведения.

– Там видно будет.

– А ты его знаешь?

– Кого?

– Отца Макса.

– Джеймса? Здоровался при встрече. Когда он тут жил, то держался особняком.

– А в школе ты с ним не учился? Он же вроде ходил в местную гимназию?

– Да, но закончил ее года за два до моего поступления. Он ведь старше меня лет на десять.

– Он еще был школьником, когда твой брат?..

Я снова киваю.

– И даже старшим префектом [7] .

– Вы с братом были близки?

Устав от расспросов Нейтана, я даю отработанный ответ:

– Как это принято у младших братьев, я его почти боготворил. Мне и сейчас порой трудно говорить о нем.

Нейтан снова краснеет.

– Прости, – говорит он.

7

Head boy – ученик, который возглавляет школьную префектуру: следит за соблюдением дисциплины через классных префектов; представляет школу или класс на различных мероприятиях. Система школьных префектур существует в Англии с XIII в.

Извинившись, я поворачиваю к дому.

Глава 26

Если задать в Сети поиск по Нику или Саймону, то первым всегда выскакивает их фото с Лангдон и Фэрчайлд в ричмондском регбийном клубе. Это фотография, которую все помнят: она обошла все газеты после убийства и потом еще раз после маминой смерти. Рвущий сердце образ, который связывает две наши семьи.

Снимок был сделан всего за несколько недель до смерти мальчиков, в день финального матча школьного чемпионата по регби. В том году старшая команда гимназии Хадли впервые в своей истории вышла в финал; ее капитаном был Джеймс Райт. Младшую возглавлял Ник. Ник привел свою команду к победе с перевесом в сорок очков, а старшая команда прервала восьмилетнее царствование школы Герцога Туикнемского в региональном чемпионате. Я входил в группу поддержки, мы скандировали, сидя на трибуне, и моей гордости не было предела. В конце игры мы вскочили и побежали на поле. Когда ликующие команды собрались для получения призов, всех победителей сфотографировали. Были сделаны снимки празднования победы с друзьями и близкими, включая тот, где Ник и Саймон стоят рядом, обняв друг друга за плечи и улыбаясь во весь рот. И еще один, где к ним присоединились Лангдон и Фэрчайлд; от этой картины меня по-прежнему – даже двадцать лет спустя – бросает в дрожь.

До того лета моя мама и миссис Вокс не были особенно близки, хотя, встречаясь у кромки продуваемого ветром поля, где они подбадривали своих сыновей, всегда останавливались, чтобы поздороваться. Мужа миссис Вокс, Питера, все в Хадли знали – он был директором нашей гимназии. Сразу после смерти Саймона мистера Вокса отправили в отпуск – «по семейным

обстоятельствам». Гибель сына выбила почву у него из-под ног, а то, что он сделался олицетворением скорби – символом трагедии всего города, – сломило его окончательно. Эта ноша оказалась для него неподъемной. Он не смог вернуться к любимой работе и за два года, прошедших после смерти Ника и Саймона, буквально на глазах опустился, пережив, как я теперь понимаю, тяжелейший эмоциональный и нервный срыв. Он превратился в жалкое подобие себя прежнего и отдалился от всех, кто его любил и уважал. Мистер Вокс проводил целые дни в одиноких прогулках; несчастный человек, за деградацией которого беспомощно следил весь город. Каждый день он проходил по одному и тому же маршруту: по речному берегу, мимо моста, до Сент-Марнема, а потом обратно, через рощу, где были убиты Саймон и Ник. Выйдя из сумрака рощи (всякий раз – с покрасневшими глазами), он пересекал парк и возвращался на речной берег, чтобы оттуда снова пуститься в свое мучительное нескончаемое путешествие. Шли дни, и он становился все более неопрятным. А в Хадли между тем приезжали новые жители, город отчаянно стремился развиваться, так что Питер представлялся все более странным и зловещим персонажем.

Потеряв связь со своей семьей и своим прошлым, он начал жить под открытым небом. Каждое утро, идя в школу по берегу Темзы, я видел его, свернувшегося калачиком под мостом Хадли. Иногда я замечал миссис Вокс, которая шагала по конской тропе, неся ему продукты или чистую одежду. Позже она рассказала мне, что со временем он перестал ее узнавать и она просто оставляла под мостом горячую еду в надежде, что муж ее найдет.

А затем, спустя три года после убийства Саймона и Ника, мистер Вокс исчез. Отправившись однажды по своему обычному маршруту из Хадли в Сент-Марнем, он не вернулся через рощу, а двинулся дальше.

Вслед за мужем решила покинуть Хадли и миссис Вокс. Вместе со своей дочерью, Джейн, она переехала в квартиру в Ричмонде. И хотя оттуда до Хадли было всего пятнадцать минут, это позволило ей начать новую жизнь. Однажды вечером, уже вернувшись в Хадли после окончания университета, я столкнулся с Джейн. После минутной неловкости мы с ней осознали, что у нас много общего. Будучи, как и я, моложе своего брата, она возвела его, как это свойственно многим младшим сестрам и братьям, на пьедестал и, подобно мне, в течение многих лет была вынуждена справляться с собственным горем, одновременно поддерживая мать. Раз в пару месяцев мы с Джейн вместе ходили в паб, чтобы вспомнить детство, и нам становилось легче.

Четыре года назад Джейн обручилась с Лионом, новозеландским строителем, успешно занявшимся бизнесом в Ричмонде. Когда год спустя она шла к алтарю в церкви Святой Кэтрин, я был там и, как и все, надеялся, что она обрела счастье, которого лишилась в десять лет. После фотосессии гости отправились праздновать свадьбу в один из эллингов викторианских времен. Мы с миссис Вокс шли рядом, тихо разговаривая, и вспоминали родных, которых не было на этом празднике. Я спросил ее о муже. Она рассказала, что через полтора года после его исчезновения прочла в газете заметку: морозным январским утром возле Большого Виндзорского парка нашли труп бездомного. Именно там двадцатью годами ранее состоялось их с мистером Воксом первое свидание. И она поняла, что больше никогда его не увидит.

Глава 27

Впоезде по дороге в Ричмонд я просматриваю на телефоне свежие новости. Ни слова о смерти Абигейл Лангдон и лишь краткое упоминание в «Йоркшир-пост» о расследовании, связанном с подозрительной смертью женщины в Фарсли. Последнему матчу местной футбольной команды и то уделяется больше внимания.

На станции я пробиваюсь сквозь толпу пассажиров, спешащих к лондонским поездам. Срезая путь, прохожу по викторианским переулкам и оказываюсь в кафе на набережной, где договорился встретиться с Элизабет Вокс. Я прихожу первым, и официант проводит меня к столику у окна.