12 тайн
Шрифт:
Она сухо кивнула. А потом спросила негромко:
– Но если бы было еще что-то, ты бы хотел это узнать?
– Ничего такого нет, – сказал я твердо и встал, завершая разговор и надеясь, что мы больше к нему не вернемся. – Абсолютно ничего.
Глава 21
Мой поезд прочно застревает на красном сигнале светофора перед станцией «Клапам-джанкшн». Я еду в Лондон на встречу с Мадлен, смотрю в окно и мысленно снова и снова прокручиваю разговор с Барнздейл и Каш. То обстоятельство, что новая личность Лангдон была раскрыта, а также способ убийства, безусловно, напрямую связывают ее смерть с Хадли.
Я вспоминаю пересказанное
Я ищу в мобильнике контакты Элизабет Вокс, потому что уверен: от меня Барнздейл и Каш направились прямиком в Ричмонд, к матери Саймона. Я отправляю ей короткое сообщение.
Впервые я встретил Элизабет Вокс еще в прошлой жизни, в то долгое жаркое лето, которое мы беззаботно проводили в свое удовольствие. Саймон и Ник были неразлучны, а я бегал за ними по пятам, изо всех сил стараясь не отстать и наслаждаясь каждым проведенным со старшими мгновением. Дни напролет мы карабкались по крутым речным берегам и носились по кромке воды, раскрасневшись от яркого летнего солнца. Дом Воксов стоял на набережной, и часто, умирая от жажды, мы поднимались от реки, пробегали через их сад и влетали в кухню миссис Вокс, которая всегда встречала нас приветливой улыбкой. Напившись, мы снова отправлялись навстречу приключениям.
Телефон, пискнув, выдает на экран приглашение от миссис Вокс встретиться на следующее утро за завтраком. Я с радостью соглашаюсь.
Я смотрю в окно на поезда, скопившиеся у «Клапам-джанкшн». Мобильник снова пищит, и я вижу эсэмэску от Уилла Андруза:
Как ты после вчерашнего?
Я улыбаюсь и отвечаю:
Выпил уже 4 чашки кофе. Еще раз спасибо за выпивку.
Рад был тебя видеть. Ты не передумал?
Про статью? Кажется, передумал.
Пауза. Секунд через тридцать приходит ответ.
С чего вдруг?
Не могу кое-что понять. Мама искала ответы. Может, я смогу их найти ради нее. Я обязан ей.
Видно, что Уилл печатает, но сообщений от него нет. Выждав минуту, я пишу:
Хотел бы поговорить с тобой минут 10 про лето, когда убили Ника.
Ответ Уилла снова приходит не сразу.
Давай как-нибудь встретимся.
Поезд доползает наконец до лондонского вокзала Ватерлоо, и я убираю телефон. Под вокзальными сводами толпятся раздраженные пассажиры: многие поезда опаздывают, и людям некуда деваться. На выходе из вагона я снова слышу телефонный сигнал и смотрю на экран, ожидая очередного сообщения от Уилла.
Бен, это Ист. Твой номер мне дал Уилл.
Странно, что он пишет мне сразу после Уилла. Он продолжает печатать, и я медлю с ответом.
Надеюсь, ты не против. Я думал о вчерашнем
Привет, Ист… начинаю я, но тут приходит новая эсэмэска:
Хорошо бы его продолжить. Ничего срочного, но, как я сказал, я давно знаю Мадлен. Подумай, прежде чем что-то делать.
Чуть выждав, я отвечаю:
Сейчас я немного зашиваюсь, давай свяжемся позже.
Позвони, когда тебе будет удобно. За мной рыбный пирог.
От таких предложений не отказываются.
В ближайшие пару вечеров буду в ресторане. Хорошо бы встретиться.
Пассажиры выходят из поезда, а я на минуту задерживаюсь на платформе, чтобы перечитать сообщения Иста. Когда пятнадцать лет назад Ист Мейлер открыл в Ричмонде свой первый ресторан, он сразу стал местной знаменитостью. Отличная кухня в сочетании с его неординарной личностью, а также само весьма колоритное заведение с видом на парк – все это поспособствовало тому, что молва о новом ресторане разнеслась далеко за пределы Ричмонда и обеспечила ему огромный успех. Именно сюда молодой преуспевающий бизнесмен, мечтающий завязать знакомство с экстравагантным шеф-поваром, начал водить своих богатых клиентов. Через три года Ист и Уилл купили себе дом в Сент-Марнеме и стали налаживать совместную жизнь. Когда склад, где теперь располагается «У Мейлера», выставили на продажу, они сообща приобрели его и принялись создавать лучший в Лондоне ресторан морепродуктов.
Разумеется, Мадлен, только начавшая тогда карьеру местного репортера и стремившаяся побыстрее чего-то добиться, не могла не познакомиться с Истом. Судя по его сообщению, можно предположить, что он поговорил с Уиллом. Я не знал, что Ист в прошлом был как-то связан с моей начальницей, зато знал, что Мадлен никогда не обрывает однажды налаженные контакты.
Рассудив, что большинство поездов выбилось из расписания и поэтому в метро тоже можно застрять, я решаю добираться до стеклянной башни, где находится наш офис, пешком, вдоль реки. Небо ясное, на воде пляшут солнечные лучи, и набережная Виктории, по которой я иду, кишмя кишит туристами. После десяти минут лавирования в толпе и все еще страдая от последствий вечеринки, я покупаю очередной кофе, надеясь, что он вдохнет в меня новую жизнь. Потом сажусь на скамейку напротив шекспировского «Глобуса», пью флэт уайт и глазею по сторонам. В кофейне на набережной заказывают кофе представители трех поколений одной семьи. Оживленно болтающие бабушка, мама и дочь дружно смеются над шуткой бариста. Улыбчивые, веселые, явно наслаждающиеся обществом друг друга, весенним солнышком и вообще окружающим миром. Они полны семейного тепла, которого мне так не хватает.
Входя в наше здание, я снова возвращаюсь мыслями к тому, что происходило с мамой в первые дни после освобождения Абигейл Лангдон и Джоузи Фэрчайлд. В ее голосе звучали тогда такие злость и горечь, что я срочно приехал из Манчестера домой. Мама была одновременно разъяренной и грустной. Она не могла понять, почему их тюремный срок оказался таким коротким. Почему им предоставили второй шанс? Ведь у Ника второго шанса не было.
Выход Лангдон и Фэрчайлд на свободу широко освещался в прессе. В наши края снова слетелись телевизионщики, и журналисты осаждали маму просьбами об интервью. Статья в «Дейли мейл» под заголовком «зло» сопровождалась двумя самыми известными снимками девочек, сделанными полицией, – на них обе они улыбались. «что с ними станет?» – спрашивала газета об этих объектах национальной ненависти.