12 великих трагедий
Шрифт:
Чтоб обратилися в мечети?
И тут язык мой умолкает,
Тут пресекается дыханье,
Тут мукою я удушен:
Лишь при одной подобной мысли
Готово сердце разорваться
И волосы восстали дыбом,
И телом овладела дрожь.
То было бы не первым разом,
Что хлев и ясли оказались
Гостеприимными для Бога;
Но раз мечети, в них для нас
Навеки будет знак позорный,
И надпись нашего бесславья,
Гласящая:
Имел жилище, а теперь
Его прогнали христиане,
И помещен здесь ими Дьявол».
И даже это позабыто,
(Как общий приговор гласит)
Что в дом чужой никто не входит,
Чтобы, хозяина обидеть,
Так разве будет справедливо,
Чтоб в Божий Дом вошел порок,
И нами был сопровождаем,
И мы, чтоб он вошел вернее,
Ему посторожили двери,
А Бога выкинули вон?
Католики, что пребывают
С своими семьями, с богатством,
В том городе, быть может станут,
Чтоб только их не потерять,
Трусливо отпадать от веры.
И мы доставим им возможность
Впадать в соблазн греха такого?
И будут дети христиан
Перенимать у мавров нравы,
И подчиняться их обрядам,
И жить сочленами их секты?
И столько жизней дорогих
Из-за одной, совсем ничтожной,
Должны погибнуть безвозвратно?
Но кто же я? Ужели больше,
Чем просто смертный человек?
Коль быть Инфантом – умножает
Мое значение, я – пленный:
Невольник притязать не может
На пышность почестей; я – раб:
И значит, тот впадет в ошибку,
Кто назовет меня Инфантом.
Так кто ж распорядиться может,
Чтоб жизнь единого раба
Такой ценою окупилась?
Кто умирает, тот теряет
Свою физическую цельность [142] ,
Ее я в битве потерял:
Раз потерял, так значит умер:
Раз умер, было бы деяньем
С разумной мыслью несовместным,
Чтоб ныне ради мертвеца
Навек погибло столько жизней.
Так пусть же это полномочье
Разорвано на части будет,
И станет искрами огня,
И станет атомами солнца.
(Разрывает полномочие, которое привез Энрике.)
Но нет, я съем обрывки эти,
Да не останется ни буквы,
Способной миру возвестить,
Что мысль подобная возникла
В умах у знати лузитанской [143] .
Царь, я твой раб, распоряжайся
Своим слугой, повелевай;
Я не хочу своей свободы,
Ей обладать не в состояньи.
Вернись на родину, Энрике:
Скажи, что в Африке меня
Оставил ты похороненным,
Затем
Во всем подобна будет смерти.
Фернандо, христиане, мертв;
Остался вам невольник, мавры;
Для ваших, пленники, страданий
Прибавился товарищ ныне;
О, небо, смертный человек
Твои восстановляет церкви;
О, море, скорбный умножает
Рыданием твои пучины;
О, горы, темный к вам пришел,
Чтоб жить средь вас, как ваши звери;
О, ветры, нищий удвояет
Дрожаньем крика ваши Сферы;
Во мгле глубин твоих, земля,
Себе мертвец могилу роет;
Чтоб все вы, Царь, и брат, и мавры,
И христиане, и созвездья,
И небо с морем и с землей,
И солнце, и луна, и горы,
И звери дикие узнали,
Что ныне, между злоключений
И бедствий, некий стойкий принц
Возвысил свет христовой веры
И оказал почтенье Богу:
И если б не было другого
Мне основания, как то,
Что в Сеуте одна есть церковь
Во имя вечного Зачатья
Владычицы земли и неба,
Я б сотни жизней потерял,
Чтоб лишь она не потерялась.
Царь
Неблагодарный, безучастный
К моей победоносной славе,
К величью царства моего,
Как ты дерзаешь отказать мне
В моем желанье самом сильном?
Но если ты в моих владеньях
Сильнее правишь, чем в своих,
Что ж тут мудреного, что рабства
Ты не почувствовал? Но если
Себя моим рабом признал ты,
С тобой я буду как с рабом:
Твой брат и все твои пусть видят,
Что как невольник самый подлый
Теперь ты ноги мне целуешь.
Дон Энрике
Какая боль!
Мулей
Какая скорбь!
Дон Энрике
Какой удар!
Дон Хуан
Какая пытка!
Царь
Ты мой невольник.
Дон Фернандо
Это правда,
И в этом месть твоя ничтожна;
Из лона темного земли
Для однодневного скитанья
Исходит человек, рождаясь,
Чтоб разные пути изведать
И снова возвратиться к ней.
Благодарить тебя я должен,
Не обвинять, ты научаешь,
Как достоверного жилища
Скорей могу достигнуть я.
Царь
Раз ты невольник, ты не можешь
Иметь ни прав, ни притязаний,
И если Сеутой владеешь
И признаешь, что ты мой раб,
И признаешь меня владыкой,
Зачем же не сдаешь мне город?
Дон Фернандо
Затем, что он не мой, а Божий.
Царь
Повиновения закон