125 rus
Шрифт:
разнервничался и курил в форточку, как и обещал в своей эпистоле Марине. Мне
приснился сон за пять минут до этого. Во сне я и Марина сидим на кровати в этом же
номере, все окна открыты настежь, смотрим на Амурский залив, оттуда веет холодом и
потусторонним злом. Аня бы сказала по этому поводу: «Морские чудовища Владивостока
оживают по ночам». Большой пассажирский автобус стоит на волнах – как же он там
оказался? – и прямо на наших глазах начинает
внутри пустой. Даже водителя нет, никто не паникует и не выдавливает стекла в надежде
выбраться за борт тонущего автобуса. Он слегка качается, кренится из стороны в сторону,
и вот уже не видно колес, фар, он идет и идет вниз. Марина дергает меня за руку, кричит:
«Ну ты же видишь, что он тонет! Сделай же что-нибудь!»
На этом сон прерывается, я встаю с кровати и иду закрывать окно. Оставляю
небольшую щель, чтобы дым не оставался в комнате. Упираюсь руками в подоконник и
изо всех сил напрягаю зрение, буравлю глазами дырки в ночном чернильном море за
окном. Однажды моя бабушка рассказывала мне о том, как она так же среди ночи встала,
подошла к окошку и просто смотрела в темное небо. «Самое удивительное, что со мной
никогда прежде ничего похожего не происходило, - добавила она, - конечно, бывают
люди, которые так делают… Но я обычно иду на кухню попить чаю, успокоиться… Я не
подхожу к окну в три часа утра». Оказалось, что той ночью, когда бабушка смотрела
ночью из окна, произошло землетрясение. Совсем мало баллов было, несильные толчки,
но все дверцы шкафов открылись и посуда из сервантов попадала на пол. То
землетрясение не было страшным и разрушительным, говорила бабушка. Но она его
предчувствовала на каком-то подсознательном уровне.
То же примерно случилось и со мной. С моря прямо-таки веяло чем-то инфернальным.
Я курил и курил. Ждал маленького землетрясения. «This little earthquake doesn’t take much
to rip us into pieces»12
12 Строчка из песни Тори Эймос «Little earthquake».
…Я таращился в темноту, в морские чернила, ждал желтого автобуса. Еще чего-то
ждал. Марининого «Сделай же что-нибудь!». Я хотел, чтобы она нарушила тишину. Её
здесь не было. Это был сон.
Время остановилось. На моих часах нет секундной стрелки, поэтому я не мог в этом
убедиться. Отсчитывал секунды сам. Осталось семнадцать, я отсчитал сто восемьдесят. В
конце концов, я услышал этот чертов хлопок. Он нарушил тишину.
Я смог выдохнуть, потусторонние силы зла отступили, море закишело волнами,
включился
еще не знал. Не требуйте от меня описания оглушительной перестрелки. Мне вообще
показалось, что в соседнем номере упала тяжелая книга. «Стены из картона», - такой была
моя первая мысль. Я затушил четвертый подряд окурок и лег спать.
По всем канонам жанра с утра меня разбудил оглушительный крик горничной. Спустя
полчаса по коридору затопало несколько десятков ног. Представители закона заглянули и
ко мне на огонек, дабы выспросить, не довелось ли мне ночью увидеть что-то
подозрительное. О да, товарищ старший лейтенант, как насчет застывшего на несколько
минут океана?! Это я и попытался донести собеседнику, выписывая шикарные кренделя
своими пальцами и беззвучно раскрывая рот, словно рыба, хватающая пузырьки воздуха.
«А, он глухонемой», - махнул на меня рукой человек в погонах. Глухонемой в моем
случае приносило гораздо больше выгоды, чем просто немой. Можно косить под дурачка,
в данной ситуации это должно сработать. Я приклеился к дверному глазку на добрые
полчаса.
Китайцы испуганно галдели на своем языке. Прокуратура и милиция обшаривали
злосчастный 912 номер на предмет улик и всяких других интересностей. Наконец, врачи
повезли прочь с постоялого двора носилки, на которых лежал хладный труп, еще вчера
бывший моим соседом или соседкой. Нацепив на лицо выражение юродивости, достойное
Юшки (привет, Платонов!), я выглянул в коридор.
За долю секунды я нашел два доказательства своей притянутой за уши теории. Во-
первых, из-под целлофановой пленки, в которую медики завернули тело, свесилась вниз и
беспомощно раскачивалась в воздухе по ходу движения носилок женская рука. Значит,
это была соседка. Во-вторых, пленка закрыла лицо убитой, но не всю голову. Почему так
вышло и должно ли так быть – не ко мне вопрос. Я скажу лишь о том, что увидел прядь
спутавшихся и свалявшихся рыжих волос. Ставлю свою собственную жизнь на то, что это
была Мира! Больше там быть некому. Я вернулся к себе в комнату и стал выжидать
благополучный момент.
Я сел на ковер. «Ковровое покрытие». Обычно это называют так. Взял визитку
гостиницы, которая лежала с самого начала на прикроватной тумбочке. Написал на ней:
«25 июня. Ночь. Время остановилось. В номере 912 убили Миру». Я положил визитку
себе в портмоне, спрятал ее между кредитной карточкой и водительскими правами. Мне