125 rus
Шрифт:
Каблуки дошли до холла и вызвали лифт. Сначала я хотел выскочить вслед за ней,
догнать, порисовать слова пальцами в воздухе и отдать её диктофон и остальные вещи.
Потом я представил, как это будет выглядеть, и решил оставить всё как есть. Я встал,
отряхнулся, пытался дышать ровно, стоя в проклятом месте и обеими руками прижимая к
груди французскую Библию. Захватывающая картина.
Она оставила мне подарок. Пока я боялся и трясся под кроватью. Она
дверь фотографию. Старую-престарую, черно-белую, с потрепанными углами,
выцветшую от времени. На фотографии группа молодых людей расположилась возле
скалы на морском берегу. Двое юношей ставят палатку, три девушки улыбаются в
объектив. Парни одеты по-походному: свитера, спортивные брюки, кроссовки. На одной
девушке, что выглядит старше остальных, летнее платье в цветок, на другой – вязаная
кофта и джинсы, на третьей (самой младшей) длинный плащ. Та, что в вязаной кофте,
обнимает еще одного молодого человека, который держит в руке гитару, завернутую не в
чехол, а в полиэтиленовый пакет. В общем, самый что ни на есть обычный кадр из
молодежного похода. Я перевернул фото. На обратной стороне карандашом была
подпись: «L’Emar –L’Humour –La Humora. 1979.»
Рядом с фотографией был небольшой сверток, состоящий из нескольких листов. Я
развернул сверток и обомлел. Японские иероглифы. Только этого мне не хватало для
полного счастья. Я учил японский самостоятельно, и мог переводить тексты… Но здесь у
меня не было ни словаря, ничего… Великолепно. Для разгадки этого комедийного
триллера им был нужен ни кто иной, как немой полиглот. Час от часу не легче. Я покинул
номер Миры, бережно сложив один трофей в другой: фото подростков и сверток с
«японской грамотой» я спрятал между страниц Библии. Подойдя к своей двери, я достал
было ключ, как внезапно меня вновь охватил дикий страх. Что, а главное, кто уже мог
побывать и в моем номере? Какие-то странные штуки тут творятся. Как бы то ни было, я
не хотел возвращаться к себе. Только не сейчас. Только не сейчас.
Я спустился в бар, и Серега налил мне Кровавой Мэри. По мере телесного опьянения,
разум мой все более и более трезвел, страх постепенно уступал место настороженности.
Кто-то играет в странные игры. Потому что уже один человек мертв. Значит, игра
недобрая. Немного помедлив, я показал фотографию Сергею. Он повертел ее в руках,
чуток порассматривал, а потом вернул мне.
– Да это же Юмора, - сказал он, протягивая мне старое измятое фото, - это Юмора.
* * *
Бухта
и смотрел, как зеленые волны кидаются на острые камни и разбиваются вдребезги. Где-то
я уже писал о том, что вечером море похоже на мятное желе. Юмора (официально
«Емар») – замечательное место для походов, палаток и шашлыков. Здесь все так и дышит
свободой.
Я дышал свободой, стоя на вершине отвесной скалы, и ветер дул мне прямо в лицо, я
закрыл глаза и вдыхал свободу во все легкие, туда, где еще есть место, свободное от
детективных головоломок и сеансов психотерапии. Это место пока что вакантно,
продуваемо океанским бризом, распахнуто настежь. Это ли место для сердца? Я должен
всего-навсего приложить правую ладонь к губам, а потом – к сердцу: вот и вся любовь на
моем языке. Плюс десять букв письменного признания. И что взамен таких
незначительных трудов? Нежность, забота и ласка, песенки-стишочки, запах волос на
заколке, огромная пицца с сыром и ветчиной, турагентства, исключенная возможность
быть белой вороной или потерять лицо.
Я же остаюсь.
Мои любимые с детства герои, асоциальные и суровые… Хиктлиф, держащий в
ежовых рукавицах весь Грозовой перевал – даже к нему можно было найти подход, он не
злой, это просто жизнь такая… Хитклиф влюблен. Это обеляет его и оправдывает всю
устроенную им жуть. Хитклиф стоит на горе, взор его устремлен куда-то далеко, за
горизонт. Хитклиф бродит по вересковым пустошам и полы черного плаща его
развеваются на ветру… И вся эта дешевая красота. Башни с заточенными принцессами и
маги в колпаках со звездами.
Пожалуй, в черно-белом кино с трескающейся озвучкой, Аякс стоял на вершине скалы
на Емаре и сизые тучи сгущались над бедной его головой. События безумного дня не
давали покоя его мыслям.
Аякс вздрогнул. Ветер усилился. Море, которое прошлой ночью неожиданно замерло,
сейчас злилось и буквально закипало – так уж эти высокие волны выглядели сверху.
Кипящее мятное желе где-то там, внизу… Мятная Юмора. Старая Юмора на пожелтевшей
фотографии.
Аякс вытащил из кармана мобильный телефон, который молчал все дни его
пребывания в Приморском крае. Одно входящее сообщение. Он так картинно прикрыл
глаза – нам ведь нужна настоящая трагедия! – и нажал на кнопку «читать». Нет-нет-нет.
Это не было сообщение на французском языке. Это не имело никакого отношения к