13/13

Силенгинский Андрей

Куда деваться, улыбнулся я этой искрометной шутке, слышанной мною от шефа в различных вариациях раз двадцать. Дослужусь до полковника, буду личный состав на лояльность аналогичным способом проверять. Зашел, скажем, в курилку, рассказал бородатый и несмешной анекдот. И смотришь, какая сволочь позволила себе не заржать…

Мечты, мечты. Не бывать мне полковником. Через полтора года стукнет сорокет, и наградят меня майорскими звездочками в комплекте с пенсионным удостоверением. Такая у нас, «болванов», судьба. Впрочем, не могу сказать, что она меня так уж не устраивает. Мне б еще нормированный

рабочий день… Но невозможно иметь все. Любишь кататься – люби и катайся.

– Дело появилось. Срочное, – сообщил шеф.

Информативность сообщения – уверенный твердый ноль. Дела у нас имеют обыкновение именно появляться, и если бы не очередное, не было повода меня вызывать. Версия «попить кофе» была отметена в предыдущем блоке. А несрочные дела доходят до меня рабочим порядком, не через шефа лично. Но я киваю с сосредоточенным видом и получаю вознаграждение в виде каких-никаких подробностей:

– Ювелирный на Чехова выставили ночью. Грамотно выставили, все сливки сняли, а мелочевку не тронули. Ущерба на полсотни миллионов, и все в одну сумку впихнуть можно.

Прощай, свободный вечер! А может, и суббота… Смиряюсь по большому счету, но без последней робкой попытки обойтись не могу:

– Почему я, Сергей Александрович? Вон Сеня уже почти две недели балду пинает.

Вы меня сволочью не считайте, пожалуйста. Взвалить работу на плечи ближнему своему – святое право и даже обязанность каждого работника полиции. Семен мне друг, но выходной дороже. Он бы на моем месте поступил точно так же. Да и поступал уже, и еще не раз поступит… На кого-то абстрактного спихнуть все равно не получится – нас всего четверо «болванов» и две «болванки» в отделении. И все друзья.

– Твой психотип ближе, – кривится шеф. – Да и вообще…

Вот это «да и вообще» явно главенствует. Психотип может идти лесом, на меня в мае такого кадра накладывали, что более полную противоположность сложно представить. Неделю потом в себя приходил. Все потому, что мне среди всех «болванов» в нашем отделении не посчастливилось быть самым опытным. И процент давать самый высокий. Я в последнее время все чаще ловлю себя на мысли, может, я не самый умный, а как раз наоборот? Самые умные работают вполнакала и, посмеиваясь, в меня пальцем тычут…

– Кто выставил-то? – снова вздыхаю, на этот раз обреченно.

Шеф берет со стола картонный скоросшиватель, развязывает тесемочки, достает верхний лист бумаги и аккуратно подвигает ко мне. Твою ж мать, когда этот атавизм отомрет уже, а? Двадцать лет назад я наивно полагал, что сразу после того, как уйдет на пенсию все начальство, воспитанное на бумажках. Черта с два! Нынешние генералы на горшках с планшетами сидели, но папки с тесемочками непобедимы.

Я беру лист и первым делом изучаю фото. Представительный мужчина сорока – сорока пяти лет. Лицо умное, волевое. Взгляд пронзительный. Не нравится мне это, такой точно не по пьяни набедокурил, такой все тщательно рассчитает и просчитает…

Бородинский Дмитрий Николаевич. Имя мне ничего не говорит, да и не должно, разумеется. Рецидивистов нынче практически не осталось. Начинаю читать досье… Глаза сначала лезут на лоб, потом сами, без всякого моего участия ввинчиваются в лицо шефа.

– Да, –

он кивает и пожимает плечами с каким-то виноватым видом. – Майор полиции в отставке. Твой бывший… э-э… коллега из Воронежа.

Майора полиции я б еще стерпел более-менее спокойно. Всякое бывает, полицейских не из числа ангелов господних набирают, все мы человеки. И получше, и похуже есть. Но другого «болвана» на себя напяливать раньше не приходилось. Не по себе мне как-то от этой мысли.

Полковник несколько суетливо дергает плечами.

– Не знаю, что его натолкнуло… Репутацию имел хорошую, характеристика с места службы – хоть в президенты. Вышел на пенсию три года назад, никуда больше устраиваться не стал, да и зачем – пенсия у вас сам знаешь… В деньгах не нуждался, по крайней мере, явно. Никаких кредитов, склонности к азартным играм не имел.

Болтовня это все. Пустая. Что в досье написано, я и сам прочитать смогу. А что не написано, я через час-другой лучше шефа знать буду. Да и лучше кого бы то ни было, включая жену и ближайших родственников Бородинского.

Вальяжно разваливаюсь в кресле, разве что ноги на стол не кладу. Приспускаю веки, глядя на мир сквозь решетку ресниц.

– Вводи в дело, Саныч, – бросаю небрежно.

Теперь, когда становится очевидным, что отвертеться от работы не удастся, я бурею мгновенно. Потому что имею право и потому что пошло все к черту. Я теперь не капитан Погорелов, я оператор матричного наложения в процессе подготовки. Попробуй тронь, у меня нервная организация знаешь какая? Тонкая. Шаг влево, шаг вправо – разбалансировка, кривой настрой, и все, работа насмарку. На девяносто процентов это туфта, но оставшихся десяти хватает, чтобы нашу наглость терпели. Катя Михайловна по большому секрету рассказала, что Нинка вообще любит шефа за чаем гонять. Хотя, может, и врет, сложно такое представить про нашу скромницу, краснеющую от самого невинного комплимента.

Шеф с готовностью кивает и запускает вирт-карту города. Слава Богу, здесь прогресс дозволен, не пальцем по бумажке елозим и не фотки застывшие разглядываем. Чип привычно свербит в затылке, откликаясь на сигнал. Секунда, и мы с шефом вдвоем на пустынной залитой солнцем улице.

– Сделай ночь, Саныч, – это я просто капризничаю. Но имею право, магазин-то ночью брали, хочу, значит, проникнуться атмосферой.

Полковник – здесь он килограмм на пять стройнее, чем в действительности, – молча соглашается и чуть заметно морщит лоб. И – ночь. Даже у Бога, наверное, не получалось так ловко отделить тьму от света. Вечно меня в плохом настроении на богохульство тянет. А хорошему настроению взяться неоткуда.

Стою, никуда не спешу, осматриваюсь в свете фонарей. И шеф не торопит, знает мою манеру работать. Она ему может нравиться, а может не нравиться, только палки считать наш полковник хорошо умеет. Я почти уверен, что главное мое преимущество над коллегами – тщательная подготовка. Тот же Семен пальцем у виска крутит, когда я рассказываю, что и час, и полтора могу с делом знакомиться. Ты, говорит, не следак и не опер, что ты там вынюхиваешь? Отпечатки ищешь? И ржет. Пускай ржет, я не обижаюсь. Хорошо смеется тот, кто больше премии получает.