13 диалогов о психологии
Шрифт:
Диалог 13. Человек в поисках смысла
лы индивидуальной прижизненной истории личности в период до рождения индивида (имеется в виду не только опыт его пре- и перинатального развития, но и опыт жизни его биологических предков, который каким-то образом зафиксирован в тканях и клетках живого организма и во многом определяет актуальное поведение человека в течение его индивидуальной жизни). Тем самым Гроф доказывает нам ограниченность тех психологических подходов, которые искали ключ к разгадке тайн человеческой психики только (или главным образом) во внешних факторах психического развития и недоучитывали роль “внутренних условий” такого развития (Леонтьев, Гальперин и другие). “Настоящее” в гештальт-терапии
С: Итак, мы говорили о том, какую роль играет прошлое в различных системах психотерапии и, соответственно, в представлениях о движущих силах развития психики человека… Наверное, здесь следует назвать и Юнга, который
А.: Верно. Частично к данным системам можно отнести также и теоретические представления и практику гештальт-терапевтов, которые имеют весьма опосредствованное отношение к теории собственно гештальтпсихологии. С: А почему ты говоришь “частично”?
А.: Потому что в их системе основное внимание уделяется не столько прошлому, сколько настоящему в психической жизни индивида. Идея определяемости поведения человека законами складывающегося “здесь и теперь” психологического поля является классической идеей гештальт-психологии, где “прошлое” и “будущее” рассматриваются лишь в преломлении через настоящее. Вспомни экспериментальные исследования в ранний период развития гештальтпсихологии, когда изучалось влияние различных расположений объектов в зрительном поле на возникновение целостных образных структур — гештальтов — ” здесь и теперь”. Роль прошлого опыта минимизируется даже в экспериментальных процедурах: испытуемому в экспериментах по творческому мышлению прямо указывается в инструкции, чтобы он придерживался “наличных условий задачи”, а задачи используются такие, в ходе решения которых не требуется привлекать никаких специальных знаний из прошлого опыта. И хотя первую свою книгу основатель гештальт-те-рапии Фриц Перлз посвятил Максу Вертгеймеру, на практику гештальт-терапии оказали свое влияние также идеи Фрейда, ученика Фрейда Вильгельма Райха, а также экзистенциализм. Станислав Гроф подчеркивает, что эта практика наиболее близка к его собственной (См. [15, с. 138, 140]). Впрочем, ты мне говорил, что читал тексты по гештальт-терапии и знаешь, в чем заключаются ее приемы.
С: Немного знаю. Это действительно ориентация на “настоящее” клиента. На практике, в частности, это означает доведение до сознания клиента того обстоятельства, что какие-то его действия и поступки, которые он оценивает негативно и по поводу которых у него возникают неприятные эмоциональные переживания, на самом деле представляют собой единственно верный и вполне нормальный способ поведения и переживания в данный момент. То, что есть сейчас, — уже совершенно. Но это утверждает психотерапевт. Чтобы и сам клиент это понял, существует ряд специальных процедур. Например, “переименование симптома”. Гештальт-терапевты побуждают клиента найти новое наименование его “симптома” или вызывающей отрицательные эмоции черты характера. Допустим, такой оцениваемой негативно клиентом чертой его характера является “упрямство”. Назовем его “упорством”. Термины обозначают одно и то же (одни и те же проявления индивидуальных особенностей человека), но несут в себе разные оценки данной черты. Тем самым клиент начинает осознавать, что нет ничего раз и навсегда плохого или хорошего. В конечном итоге это приводит к необходимой переоценке имеющихся в жизни клиента проблем и к выводу, что “не так уж всеу него плохо”.
А.: Еще одним приемом гештальт-терапии является создание условий для переживания ситуации в ее “законченном и наиболее совершенном виде”, или, если воспользоваться терминами гештальтпсихологов, для “завершения гештальта”.
С: Да-да, я слышал о таком случае из практики геш-тальт-терапевта Джона Энрайта. Молодая вдова с тремя детьми пришла на консультацию к терапевту по настоянию сво-
Диалог 13. Человек в поисках смысла
их друзей, которые все время твердили ей, что смешно уже три года все еще оплакивать своего умершего мужа вместо того, чтобы начать встречаться с людьми и, возможно, найти себе нового мужа и отца для детей. Джон Энрайт занял позицию полной поддержки сделанного вдовой выбора все время сидеть дома и оплакивать умершего мужа, сказав, что такая любовь редка в наши дни, когда все куда-то спешат, суетятся, не испытывают глубоких чувств и быстро забывают старую любовь. Он восхищался ее верностью весьма экспансивно. Когда же женщина сказала, что раз в неделю она обязательно посещает могилу мужа (вероятно, она ждала, что Энрайт скажет, что это слишком часто), он попросил ее вдуматься, не мало ли этого, не “ускользает” ли ее привязанность к мужу. Буквально через несколько минут женщина уже говорила, что страдать достаточно, что ей, наверное, пора начать жить снова и что поиски другого мужчины не повредят памяти ее мужа (См. [16, с. 287]). А.: Интересно, что такой прием гештальт-терапевта напоминает технику “парадоксальной интенции”, предложенную психотерапевтом иной
“Будущее” в гуманистической терапии и “логотерапии” В. Франкла
А.: Да, и к таковым условно можно отнести, во-первых, логотерапию Виктора Франкла, а также многие психотерапевтические техники гуманистических психологов, которые в своей практической работе, как мы убедились, учитывают и настоящее, но в свете перспектив развития клиентов в будущем. В принципе категория будущего как совокупности целей, к которым следует стремиться, не чужда и представителям другим направлений, например тому же Адлеру, который говорит о совершенстве как некой “идеальной” цели развития. Подобная же установка на разработку “развернутых планов будущей жизни”, устремленность в будущее характерна и для психокоррекционных приемов, предлагаемых психологами, ориентированными надеятельностиый подход (См. [17, с. 23-24]).
С: А что это за парадоксальная интенция, о которой ты говорил?
А.: Вот пример этой самой “парадоксальной интенции”. Данный случай прислал Франклу один из его корреспондентов, применивший его прием при лечении пациентки, страдавшей от тремора.
В. Франки: Из сообщения Мохаммеда Садика мы заимствуем следующий случай: “Фрау N, пациентка 48 лет, страдала от такого сильного тремора, что она не могла взять в руку чашку кофе или стакан воды, не пролив ее. Она также не могла ни писать, ни держать книгу достаточно неподвижно, чтобы читать ее. Однажды утром мы с ней сидели вдвоем друг напротив друга, иеев очередной раз начала бить дрожь. Тогда я решил испробовать парадоксальную интенцию с настоящим юмором и начал: “Фрау N, как насчет того, чтобы устроить соревнование по дрожи?” Она: “Как вас понимать?” Я: “Посмотрим, кто из нас может трястись быстрее и кто дольше”. Она: “Я не знала, что вы тоже страдаете от тремора”. Я: “Нет, конечно, нет, но если я захочу, то я могу”. (И я начал — и еще как!) Она: “Ну! У вас получается быстрее, чем у меня”. (И она со смехом стала пытаться ускорить свою дрожь). Я: “Быстрее, фрау N, давайте, вы должны трястись гораздо быстрее”. Она: “Но я же не могу — перестаньте, я больше не могу”. Она действительно устала. Она встала, пошла на кухню, вернулась с чашечкой кофе в руке и выпила ее, не пролив ни единой капли. С тех пор всякий раз, когда я уличал ее в треморе, мне достаточно было сказать: “Ну-ка, фрау N, как насчет соревнования по дрожи?” На это она обычно отвечала: “Ладно, ладно”. И всякий раз это помогало” [11, с. 345-346]. С:Ив этом заключается вся логотерапия?
А.: Что ты! Это всего лишь один прием, который можно понять лишь в контексте общей концепции Франкла. Но о ней мы поговорим опять-таки позже, когда затронем другие основания классификации подходов к психологическому исследованию человека. С: А именно?
2. Оппозиция “внешних” и “внутренних” факторов в развитии личности
А.: Мы рассматривали их в свете категории “время”. Теперь рассмотрим их в отношении
категорий “внешнее” —
640 Диалог 13. Человек в поисках смысл,
“внутреннее”. Речь идет о разделении концепций человека на те, в которых отводится решающая роль внутренним факторам развития, и те, в которых эта роль отводится внешним. Естественно, речь идет только о преобладании каждой из групп факторов: нет ни одной концепции человека, кроме, пожалуй, классического бихевиоризма Уотсона, в которой механизмы развития личности искали бы только в одной группе факторов. С: Стало быть, в классическом бихевиоризме абсолютизировалась роль внешних факторов… А.: Но и в необихевиоризме, а затем и в бихевиоральной терапии решающее значение в развитии человека приписывалось организации соответствующих стимулов. Вспомни, мы об этом уже говорили. Главным в поведенческой терапии было организовать “внешний рисунок” поведения при помощи соответствующих приемов формирования и закрепления навыков (например, навыков общения с продавцом в магазине, с начальником по работе и так далее).
С: По-моему, это очень нужные вещи для воспитания человека! Скольких бы комплексов у нас бы не было, если бы всех с детства учили подобным навыкам!
А.: Только не нужно абсолютизировать определяемость поведения внешними условиями, как это делали бихевио-ристы.
С: По-моему, этим грешили не только бихевиористы. А.: А кто еще?
С: Ты же сам недавно говорил о том, что это защитники теории деятельности в леонтьевском ее варианте! Да и Рубинштейн упрекал многих ее представителей, в частности Гальперина, в преувеличении роли внешней детерминации поведения в ущерб внутренней… А.: Хорошо, что ты это запомнил. Однако данный существенный изъян в теории деятельности хорошо осознавали сами сторонники леонтьевского варианта деятельностного подхода, в частности Александр Владимирович Запорожец.