13 диалогов о психологии
Шрифт:
кого опыта, к которому относятся и определенные логические структуры. Впрочем, не буду повторять тебе уже известные положения. Главное, что — по Выготскому и Гальперину - не обучение должно “подстраиваться” под имеющиеся уже интеллектуальные структуры, как это говорил Пиаже, а в известном смысле наоборот - обучение “человеческой логике” ведет за собой развитие индивидуальных логических структур у ребенка. Феномены Пиаже получены им при условии “спонтанного” интеллектуального развития, которое протекает в условиях отсутствия систематического обучения, направленного на формирование соответствующих интеллектуальных структур. Если же изначально организовать такое обучение и вооружить ребенка “объективно общественным средством оценки и анализа вещей — мерой” [5, с. 158], то в задачах Пиаже, при
С: Я помню, что иллюзия у меня возникла тоже, хотя я знал, что линии равны. А.: Верно. Иллюзия возникала практически у всех детей, но когда детей из экспериментальной (обученной по методике Гальперина) и контрольной (не обученной) групп спрашивали, какая из линий больше, дети из второй группы сразу давали ответ “по первому впечатлению” (вертикаль больше), не обращая внимания на то, что рисунок был изображен на клетчатой бумаге и можно было просто подсчитать количе-
624 Диалог 13. Человек в поисках смысла
ство клеток, которое занимала та или иная линия. Но дети иногда даже отказывались считать клетки, говоря, что “и так видно, что верхняя линия больше нижней”. Наоборот, дети из экспериментальной группы давали противоположные результаты: да, соглашались они, кажется, что верхняя линия больше, но это только кажется. Надо измерить эти линии — и тогда мы точно узнаем, какая линия больше или же они равны между собой (См. [5, с. 152174]).
Отсюда вывод: феномены Пиаже могут быть получены только при соответствующем методе исследования детского интеллекта, а именно — методе “возрастных срезов” “спонтанного” развития; если же использовать другие методы, а именно — формирование умственных действий, то получаются совершенно иные результаты: в том же возрастном периоде никаких “феноменов Пиаже” не обнаруживается. Вот тебе и иллюстрация того самого высказывания Выготского: факты, полученные путем разных познавательных принципов, суть разные факты. Важен не сам факт — важен путь его получения. Меняем путь — получаем новый факт. Поэтому нужно не только “коллекционировать” или “обобщать” факты — нужно знать способ их получения. Вот зачем, кстати, психологам нужно изучать историю психологии. Она есть не некий “довесок” к “основной” психологии, которая занимается современной проблематикой, она — необходимое звено любого психологического исследования. Не случайно наш отечественный психолог Борис Михайлович Теплов призывал своих коллег “изучать историю научных открытий”, то есть на основании определенных критериев отделять подлинно научные факты от фактов мнимых. Одним из таких критериев является “контекст” открытия этих фактов, то есть методология и исторические условия их получения (См. [6, с. 192]).
С: Ты мог бы этого не говорить. Я и так понял, что всегда необходим предварительный анализ методологии психотерапевтической практики, конкретных психотерапевтических приемов, чтобы понять причины их эффективности или неэффективности в том или ином случае.
А.: Ты все время, когда говоришь о практическом применении психологии, упоминаешь психотерапию. Ты по-прежнему хочешь стать практикующим психотерапевтом? С: С той поры, когда я говорил тебе об этом, много воды утекло, и я теперь уже не уверен. Но кажется весьма
Проблема моральных норм в деятельности психотерапевта 625
привлекательным помогать людям
А.: Значит, ты считаешь целью любой психотерапии сделать человека более счастливым? С: А разве не так?
А.: А что ты понимаешь под счастьем? В специальных исследованиях, посвященных этой проблеме [7], показано, как много факторов оказывает влияние на ощущение “счастья” у человека…
С: Я думаю, что главное — добиться согласования представления о счастье самого клиента и его действительного ощущения счастья в данный момент… Для этого все приемы хороши, лишь бы они “работали” на решение подобной задачи. Просто нужно знать, почему в одном случае мы используем одни приемы психотерапии, а в другом — другие… А.: Твои высказывания напоминают мне рассуждения одного из участников дискуссии о функции психотерапии в современном обществе и, соответственно, о задачах психотерапевта. В этих рассуждениях обсуждается вопрос о соотношении психотерапии и религии…
М.В. Розин: Единственная ценность психологии — внутреннее благополучие человека… Психология … помогает человеку найти согласие с самим собой, или, проще говоря, ее единственный закон — “будь счастлив” [8, с. 65, 64]. Важнейшее понятие религии — понятие “греха”. Греховно преступать абсолютные нравственные законы, изложенные, например, в десяти заповедях. Грех не перестает быть грехом, даже если он позволяет реализовать подавленные желания, и тем самым облегчает психологическое состояние человека; точно так же праведный путь остается праведным, даже если его ценой является психологический дискомфорт.
Психология не знает понятия “греха”. Психотерапевт можетупотреблять слово “грех” только в одном контексте: “Ваше 21 Е.Е.Соколова
Диалог 13. Человек в поисках смысла
ощущение греховности собственных действий”, то есть грех существует для психологии только как субъективное переживание, составляющее проблему человека, но не как внешняя оценка, основанная на объективных законах нравственности. Плохо же, согласно психологии, только одно: то, что мешает самому человеку жить (любить и работать, по Фрейду); все, что устраняет помехи для жизни, — хорошо…
Внесение в психологию не только идеи Бога, но даже просто нравственной системы разрушит психологию — она обратится в один из видов религии. Сила психологии и психотерапии — в полной безоценочности, в отсутствии любых абсолютов, кроме абсолютной ценности и истинности любого переживания [8, с. 65-66].
С: Значит, психотерапия находится “по ту сторону” нравственности, по ту сторону “добра и зла”? Но мне кажется, что что-то здесь не то… А.: Не ты один так думаешь.
Б.В. Ничипоров: Теперь по поводу уже роскошного и школьного тезиса автора: единственный закон — “будь счастлив”, который автор выдвигает в качестве цели и смысла психотерапии. При этом, как утверждает автор, греха нет и можно делать все, чтобы быть счастливым. Но все ли? Можно ли, к примеру, убить старуху-процентщицу? А.: Имеется в виду, как ты догадываешься, “Преступление и наказание” Федора Михайловича Достоевского…
Б.В. Ничипоров: Я-то понимаю, что М.В. Розин над старухой, но а как же нам, грешникам? Мы-то, твари дрожащие, это право имеем? Простите за такую стилизацию, но я намеренно сгустил краски, чтобы показать, что стоит за этим “счастьем”. Здесь же другие вопросы: может ли психолог дать совет, скажем, изменить жене, мужу, украсть, солгать ипр.?Яне спешу пока осуждать действие психолога в данном случае. Но нам хотелось бы узнать, как далеко зашел прогресс и все, так сказать, передовое и новое [9, с. 68]. А.: Нет, психолог, как мне кажется, не должен находиться “по ту сторону добра и зла” и уходить от решения нравственных вопросов: ведь он имеет дело с человеком! Мне представляется, это находится полностью в традициях отечественных направлений психотерапии. Вспомни наш разговор о гуманистической психологии и анализ этой психологии в работе Флоренской, опирающейся на традиции отечественной “философии человека”. Она, как ты помнишь,