13 диалогов о психологии
Шрифт:
А.: Естественно, что при таком “идеале” наблюдались все специфические особенности “общества потребления”: желание иметь как можно больше (причем эта потребность, как писал тот же Фромм, “принципиально ненасыщаема”: всегда найдется предмет, которого у тебя нет), зависть к соседу, который больше “имеет”, страх потерять “нажитое”, духовная опустошенность, отрицание творчества, которое не ведет к прямой материальной выгоде, потеря смысла жизни… В этом смысле для людей, принявших такой “идеал” как единственно возможный, происходящие или проводимые в стране реформы видятся только в данной плоскости. Но это всего лишь
Диалог 13. Человек в поисках смысла
одна “плоскость”, и далеко не самая главная. Ведь не случайно знатоки человеческой психологии отмечали следующее.
Э. Фромм: Поскольку производство, каким бы развитым оно ни было, никогда не будет поспевать удовлетворять всевозрастающие желания, непременно возникнут соперничество и антагонизм между индивидами в борьбе за
Надо отметить, однако, что в некоторых случаях ориентация на “обладание” не противоречит ориентации на “бытие”.
Э. Фромм: Чтобы полнее охарактеризовать принцип обладания,… необходимо сделать … одно уточнение и показать функцию экзистенциального обладания; само человеческое существование в целях выживания требует, чтобы мы сохраняли определенные вещи, заботились о них и пользовались ими. Это относится к нашему телу, пище, жилищу, одежде, а также к орудиям производства, необходимым для удовлетворения наших потребностей. Такую форму обладания можно назвать экзистенциальным обладанием, потому что оно коренится в самих условиях человеческого существования. Оно представляет собой рационально обусловленное стремление к самосохранению — в отличие от характерологического обладания, страстного желания удержать и сохранить, о котором шла речь до сих пор и которое не является врожденным, а возникло в результате воздействия социальных условий на биологически данный человеческий вид.
Экзистенциальное обладание не вступает в конфликт с бытием; характерологическое же обладание необходимо вступает в такой конфликт. Даже те, кого называют “справедливыми” и “праведными”, должны желать обладать в экзистенциальном смысле, поскольку они люди, тогда как средний человек хочет обладать и в экзистенциальном, и в характерологическом смысле [20, с. 92-93].
А.: Бердяев тоже подчеркивает, что ориентация на обладание может не противоречить ориентации на бытие, если люди не имеют самого необходимого.
Н.А. Бердяев: Вопрос о хлебе для меня есть вопрос материальный, но вопрос о хлебе для моих ближних, для всех людей есть духовный, религиозный вопрос. “Не о хлебе едином жив будет человек”, но также и о хлебе, и хлеб должен быть для всех. Общество должно быть организовано так, чтобы хлеб был для всех, и тогда именно духовный вопрос предстанет перед человеком во всей своей глубине. Недопустимо основывать борьбу за духовные интересы и духовное возрождение на том, что хлеб для значительной части человечества не будет обеспечен… Христиане должны проникнуться религиозным уважением к элементарным, насущным нуждам людей,… ане презирать эти нужды с точки зрения духовнойвозвышенности [19, с. 150-151].
Диалог 13. Человек в поисках смысла
А.: Этот модус личности также нужно учитывать при анализе психологии людей, чтобы лучше их понять и помочь им. Вот какие глубокие познания в области психологии личности и вообще в философских вопросах должен иметь человек, называющий себя психотерапевтом. Что он должен лечить — во многом зависит от “философии человека”, которой он придерживается. И в данном случае (ты помнишь?) мы говорили о делении подходов к человеку на те, сторонники которых рассматривают его с точки зрения приспособления
С: Однако, по-моему, быть активным можно по-разному. Можно свободно “отнестись” к не изменяющейся в действительности ситуации и посмотреть на нее иным взглядом, переосмыслить ее для себя. От этого объективное положение индивида не изменится, изменится лишь его оценка (еще древние говорили: “Если действительность докучает тебе, измени к ней отношение”). Но изменить-то можно и саму эту ситуацию, то есть реальное объективное положение человека в его мире, как об этом говорил, например, Фромм (в том примере, который ты приводил относительно сына преуспевающего бизнесмена). 4. Цель психотерапии: изменение отношения человека к миру или изменение его положения в мире
А.: Верно. И это, пожалуй, будет четвертым основанием для возможной классификации психотерапевтических приемов и лежащих за ними общих философских подходов к человеку. Для одних из рассмотренных нами направлений главное условие психотерапевтической “помощи” — “игра” с образом мира человека, изменение его отношения к себе, к окружающим и тому подобное. Пожалуй, нет смысла перечислять все соответствующие школы — практически вся психотерапия построена на этом принципе (если не считать би-хевиористов). Другое направление — а именно изменение картины мира не путем изменения ее самой, а через изменение бытия человека в мире — фактически только складывается. Во-первых, потому, что для психологов вообще была характерна созерцательная установка в понимании человека (ты помнишь, мы об этом уже говорили). Во-вторых, такое изменение бытия человека в его мире предполагает учет многих факторов и соответствующее воздействие на них, что, естественно, может выходить за рамки влияний психолога. В этих случаях психолог ищет возможность раскрыть в беседах с клиентом “спектр” возможных действий, а уж человек самостоятельно находит способы “включиться” в те или иные способы бытия и виды деятельности. Иногда же это происходит как бы независимо от деятельности психотерапевта: не случайно существуют житейские советы “для лучшего знакомства с человеком необходимо пойти с ним в трудный поход” (помнишь, у Высоцкого: “Парня в горы тяни, рискни пусть он в связке с тобой в одной — там поймешь, кто такой”). Иногда такое воздействие совместной деятельности на сознание каждого из ее участников происходит как бы совершенно независимо от какого-либо целенаправленного влияния терапевта. Можно сказать, что таким “психотерапевтом” выступает жизнь.
В. Франкл: Наблюдения за тремя группами подростков в закрытом летнем лагере показали, что спортивные состязания не снижают, а, наоборот, усиливают взаимную агрессию. Однако, что самое интересное, был один случай, когда взаимную агрессию обитателей лагеря как рукой сняло. Ребят пришлось мобилизовать для транспортировки в лагерь завязших в глинистой почве тележек с продовольствием. Отдавшись делу, хоть и трудному, но осмысленному, они буквально “забыли” про свою агрессию [11, с. 33]. С: Я думаю, что теперь, наконец, пришло время рассказать о Франкле, его варианте “философии человека” и психотерапии, о которой я столько слышал. Проблема смысла и “ценностей отношения” в логотерапии В. Франкла А.: Такое завершение наших диалогов мне кажется очень удачным. Логотерапия Франкла вобрала в себя лучшее из различных и довольно односторонних подходов к человеку. Но главное даже не в этом. Вариант психотерапии, который предлагает Франкл, прошел, что называется, “проверку временем” и сверхтяжелыми обстоятельствами нескольких конц-
Диалог 13. Человек в поисках смысла
лагерей, через которые Франкл прошел во время Второй мировой войны. Представь себе, он и его соратники организовали в концлагере даже психотерапию!
В. Франкл: Возможности психотерапии были, естественно, в лагере крайне ограничены. Гораздо больше, чем можно было добиться разговорами, помогал в этом отношении пример. Никто не ждет от нас рассказов о той “малой” и малейшей психотерапии, которая осуществлялась в форме импровизаций — на плацу, на марше, в котловане или в бараке. Последнее, но немаловажное — нам приходилось заботиться о предотвращении самоубийств. Мы организовали службу информации, и о любом проявлении мыслей о самоубийстве или даже намерений нам незамедлительно сообщали [11, с. 150]. А.: Здесь и было получено “эмпирическое подтверждение” идей Франкла, сформулированных им еще до войны, а именно — идей о роли будущего в жизни человека. В. Франкл: Любая попытка вновь поднять дух людей в концлагере предполагала, что нам удастся направить их на какую-то цель в будущем. Тот же, кто уже не мог больше верить в будущее, в свое будущее, был потерян. Вместе с будущим он утрачивал и духовный стержень, внутренне ломался и деградировал как телесно, так и душевно… Однако мужество жить или соответственно усталость от жизни оказывались всякий раз зависящими единственно лишь от того, имел ли человек веру в смысл жизни, его жизни. Девизом всей психотерапевтической работы в концлагере могли бы служить слова Ницше: “У кого есть Зачем жить, может вынести почти любое Как” [11, с. 150].