13 диалогов о психологии
Шрифт:
А.: Ты, между прочим, не оригинален: повторяешь многие доводы защитников метода интроспекции, которые считали его основным методом изучения сознания. Давай послушаем классиков интроспекционизма на этот счет. Вот один из них — русский философ и психолог Лев Михайлович Лопатин. Кстати, и про него можно долго рассказывать. Он тоже, как подчеркивает его биограф Огнев, “всегда внутренне оставался философом и смотрел на жизнь с высоты” [2, с. 12]. Его сравнивали с Сократом и Платоном: столь умел он “давать разговору идеальное направление и настраивать всех на философский лад” [Там же, с. 13].А ведь это время, по многим оценкам, не благоприятствовало философствованиям… С: Почему?
А.: Когда-нибудь про это время — а это был конец XIX — начало XX века — философы и психологи напишут объек-
Определение понятия “интроспективная психология” 205
тивно, проанализируют глубинные причины того, что в России интерес к философии, как правило,
А.: Ты не учитываешь, что психология к этому времени прошла уже определенный путь своего развития в рамках эмпирической традиции. И для многих авторов, пишущих на психологические темы, стало очевидным, что на этом пути психология кое-что и порастеряла, поскольку это “кое-что” не могло быть объяснено в схемах классической эмпирической психологии сознания… Этим “кое-что” были, например, человеческие ценности, установки, диспозиции, которые могут актуально и не осознаваться, но определяют собой протекание сознательных психических процессов. Да и проблема способностей, о которой мы начали говорить в прошлый раз, не вписывалась в классические схемы эмпирической психологии сознания. Как бы то ни было, Лопатин, несмотря на определенные разногласия с другими пси-
206
Диалог 5. Познай самого себя
хологами относительно предмета психологии, тоже в целом разделял позиции интроспекционизма. Стоит ли за явлениями сознания душа или не стоит, в любом случае никакого доступа в душевный мир, кроме интроспекции, не существует. Л.М. Лопатин: Мы все познаем сквозь призму нашего духа, но то, что совершается в самом духе, мы познаем без всякой посредствующей призмы. В противоположность явлениям физической природы, явления сознательной душевной жизни (а, как увидим, только они являются прямым предметом психологического изучения) сознаются нами, как они есть. Это положение настолько очевидно, что едва ли нуждается в доказательствах [5, с. 9-10]. А.: Перебью уважаемого классика. “Очевидность” — понятие очень растяжимое, безумцу тоже очевиден его бред, как говорил Модели… С: А это кто?
А.: Один английский психиатр конца XIX — начала XX века, ярый противник метода интроспекции… Но о нем поговорим позже. Послушаем дальше. Л.М. Лопатин: Ведь состояние сознания настолько лишь и есть состояние сознания, насколько оно сознается. Что я ощущаю и как ощущаю, то и есть мое ощущение, а чего я не ошущаю, то, очевидно, и не принадлежит к ощущению как таковому. Чего я действительно желаю, то только и есть мое желание; что я в самом себе чувствую, то и есть мое чувство. Это истины тождественные; предполагать здесь какие-нибудь посредствующие призмы совсем не имеет смысла. А между тем из этого вытекает чрезвычайно [важный] вывод: свою душевную жизнь мы знаем в ее настоящей, прямой действительности, без всяких посредств; в нашем непосредственном, внутреннем переживании нам открывается как бы клочок некоторой действительности, как она есть сама в себе, а не только в кажущемся и подлежащем сомнению явлении чего-то другого, как является нам сплошь вся внешняя действительность. В сфере непосредственных данных сознания нет уже различия между объективным и субъективным, реальным и кажущимся, здесь все есть, как кажется, и даже именно потому, что оно кажется: ведь когда что-нибудь кажется, это и есть вполне реальный факт нашей внутренней душевной жизни. Таким образом, наш внутренний мир есть единственная точка, в которой бесспорно подлинная дей-
Определение понятия “интроспективная психология” 207
ствительность раскрыта для нашего поямого усмотрения [5,с. 10-11]. А.: Посмотри, Лопатин чуть ли не дословно повторяет Декарта… С: По-моему, вполне
Г.И. Челпанов: Исследование того, что воспринимается при помощи органов чувств, есть предмет естествознания в широком смысле этого слова, а исследование того, что мы не можем воспринять при помощи внешних органов чувств и тем не менее, однако, воспринимаем, есть предмет психологии. Таким образом, для нашего познания существуют два мира: мир психический и мир физический. Для познания мира психического существует метод самонаблюдения, или так называемый внутренний опыт, для познания мира физического существует метод внешнего наблюдения, или так называемый внешний опыт. Метод самонаблюдения иначе называется методом субъективным. Метод наблюдения над физическим миром называется методом объективным [6, с. 87]. С: А здесь Челпанов во многом повторяет Джона Лок-ка…
А.: Молодец! Да, Локк определял психологию как науку о внутреннем опыте. Потом Вильгельм Вундт скажет, что все науки имеют дело с одним опытом, и изменит определение предмета психологии.
В. Вундт: Выражения “внешний” и “внутренний опыт” указывают не на различие в объектах исследования, а на различие в точках зрения, из которых мы исходим, выясняя и подвергая научной обработке данный нам опыт, сам по себе единый. В самом деле, всякий опыт непосредственно распадается на следующие два фактора: данное нам содержание и наше восприятие этого содержания. Первый из этих факторов мы называем объектом познания, второй — познающим субъектом. Отсюда вытекают два направления в обработке нашего опыта. Естествознание изучает объекты познания, причем оно считает их свойства независящими от субъекта. Психология изучает все содержание нашего опыта в его отношениях к субъекту и в свойствах, непосредственно вносимых в этот опыт последним. Так как естественнонаучная точка зрения предполагает отвлечение от субъективного фактора, содержащегося во всяком реальном опыте, то ее можно назвать исходной точкой посредственного опыта; напротив того,
208
Диалог 5. Познай самого себя
психологическая точка зрения, намеренно устраняющая это отвлечение и вытекающие из него следствия, соответствует опыту непосредственному [7, с. 2]. А.: Таким образом, Вундт определял психологию как науку о непосредственном опыте. С: Но, насколько я понимаю, речь по-прежнему идет об изучении моих собственных внутренних переживаний.
А.: В общем, да. Вундту принадлежит одно из самых классических интроспективных определений сознания: “Сознание представляет собою сумму сознаваемых нами состояний” [8, с. 8].
С: По-моему, иначе определить сознание нельзя. А.: Будем слушать дальше.
Г.И. Челпанов: Восприятие психических явлений доступно только для того индивидуума, который переживает их. Положим, что в данный момент, когда я нахожусь перед вами, я испытываю какое-нибудь чувство, например чувство боли. Никто из присутствующих этого чувства ни познать, ни видеть не может… В тех случаях, когда мы знаем о чувствах и мыслях других индивидуумов, мы знаем о них только потому, что мы о них умозаключаем… Положим, перед нами стоит человек и плачет, потому что он испытывает чувство печали. Мне могут сказать: “Как же вы говорите, что будто нельзя видеть чувств. Видим же мы чувство печали у этого человека; мы можем это чувство наблюдать”. На это я мог бы ответить: “Вы ошибаетесь, чувств вы не видите, страдания вы не видите, вы воспринимаете только ряд физических явлений, из которых вы умозаключаете, что человек страдает”. В самом деле, что вы воспринимаете, когда видите перед собою плачущего человека? Вы посредством органа слуха воспринимаете ряд звуков, который называется плачем; посредством органа зрения вы воспринимаете, как из его глаз текут капли прозрачной жидкости, которые называются слезами; вы видите изменившиеся черты его лица, опустившиеся углы рта, и из всего этого вы умозаключаете, что человек страдает. Этот процесс есть процесс умозаключения, а не непосредственного наблюдения. Такого рода умозаключения я могу делать потому, что знаю, что, когда я страдаю, я издаю тоже прерывистые звуки, из глаз моих тоже течет прозрачная жидкость и т.д., и т.д., и потому, когда я воспринимаю эти явления у другого человека, я заключаю, что он страдает совершенно так же, как и я. Следовательно, необходимо мне самому пережить хоть раз то, что переживает другой человек, для того чтобы судить о его душевном состоянии. Психология не была бы возможна, если бы не было самонаблюдения [6, с. 88-89, 97].
С:Ая что говорил! Пережить — вот главное для понимания сознания! А.: Не спеши. Что ты скажешь на доводы противоположной стороны? Критика метода интроспекции в работах его противников С: А кто это — противоположная сторона?
А.: Я имею в виду противников интроспекционизма. Во-первых, это наш замечательный ученый Сеченов…
С: Ну, это вообще не то. Сеченов — физиолог, и все эти рефлексы… Какое это имеет отношение к психологии?
А.: Если тебя не устраивает Сеченов (хотя у него много работ исключительно по психологии,