13 маньяков
Шрифт:
– Думаешь, заговорщик подбросил Рабданову зараженную оспой вещь? Как же он сам не побоялся заразиться?
– Ты все еще полагаешь, что наш подозреваемый – монгол? – осведомился Жданов.
– Необязательно. Если откровенно, то я думаю, что за этим стоят китайцы. Их тут немало – в торговом поселении Маймачен, в паре верст отсюда. К тому же в Урге расположена резиденция амбаня, фактически – правителя Монголии, назначенного Цинской империей.
– Здраво. Но и это – не препятствие. Практика прививок оспы известна в Китае уже не одно столетие, так что злоумышленник, особенно если он
Щербатской, уверенно подхватив графин, налил себе и Жданову еще по рюмке.
– Странный ты все-таки человек, Жорж! – сказал он, поднимая свою стопку. – Вот не мог ты сразу мне это сказать? Разве я похож на осла? Неужто ты думал, что я не пойму тебя или стану упрямиться?
– Не переживай ты так, голубчик мой, – заявил Георгий Филимонович примирительно. – Твое здоровье.
Когда все было съедено и выпито, друзья разошлись по комнатам, сговорившись перед тем с утра вскрыть-таки комнату Агафона. Правда, уже к утру решимость, питаемая Щербатским, сменилась похмельем, и Жданову стоило немалых усилий принудить его к исполнению своего обещания. Впрочем, нежелание Федора Ипполитовича вскоре стало понятным. Чтобы вскрыть замок, требовалось разрешение консула, а привлекать излишнее внимание к происходящему Щербатской не хотел. Наконец Жданову удалось его переубедить, и оба они предстали перед начальственные очи.
Первое официальное лицо Российской империи в Урге, Владимир Федорович Люба провел в Монголии уже почти двадцать лет, за этот срок пройдя путь от простого драгомана до консула, которым стал четыре года назад. Человек невоенный, востоковед и лингвист, посвятивший жизнь изучению этой далекой земли, он с первых минут знакомства завоевал симпатию Жданова. Кратко поприветствовав гостей, он сразу же предложил перейти к сути.
– Прошу меня извинить, господа, но я ужасно стеснен во времени. Не сомневаюсь, вы явились сюда не из праздности, так что излагайте свое дело – и вместе постараемся разрешить его как можно скорее.
Георгий Филимонович сдержанно пересказал свое предположение об умышленном заражении Рабданова. При этом он не стал упоминать о покушении на Доржиева и возможной связи этих двух событий. Консул выслушал Жданова со всей внимательностью, после чего, задумавшись на несколько мгновений, ответил:
– Вскрывайте замок, – и погрузился в изучение какого-то документа, отложенного им с приходом визитеров.
Щербатской выразительно посмотрел на Георгия Филимоновича, и оба двинулись к выходу. Уже в дверях Владимир Федорович остановил их.
– Вот еще что, – сказал он вполголоса, не прерывая чтения, – о судьбе Агафона Сурядова сообщайте мне любые новости. Как бы там ни было, его пропажа может стать серьезным инцидентом, фитилем, ведущим к бочке с порохом… Если его нет в комнате, необходимо срочно разыскать его.
Замок вскрыли споро – среди слуг нашелся опытный слесарь. Впрочем, еще до того, как он закончил свою работу, стало ясно, что Георгий Филимонович прав в своих подозрениях – резкий неприятный запах, проникавший из-за дверей, служил неоспоримым доказательством.
Так же, как и слуга Доржиева, Агафон Сурядов был связан, рот его закрывал кляп,
– Господь вседержитель! – Слесарь, седовласый уже мужчина, побледнел, словно береста, и, перекрестившись непослушной рукой, вышел прочь. Щербатской выглядел немногим лучше.
– Выходит, заговор? – негромко спросил он осматривавшего труп Жданова. Георгий Филимонович не ответил, целиком поглощенный изучением тела. – Кто-то вознамерился расстроить наши переговоры с далай-ламой… Но каков расчет! Тонко – россиянин бы такого не измыслил. Тут восточный ум видится.
Георгий Филимонович по-прежнему молчал, продолжая разглядывать покойного. Достав из пиджачного кармана пенсне и водрузив на переносицу, он с особым тщанием осмотрел кисти рук, лицо и шею убитого, а некоторые участки даже ощупал кончиками пальцев.
– Ты можешь определить время смерти?
– Аркадий Семеныч сможет. Я думаю, нужно опросить всех в консульстве – где были в момент убийства, что делали, кого видели. Не призрак же он: кто-то наверняка заметил постороннего человека…
В коридоре послышались шаги – к комнате приближалось не меньше пяти человек. Вскоре в проеме показались консул, Дашевич и несколько казаков, один из которых нес свернутые походные носилки. Видимо, слесарь уже успел сообщить о страшной находке.
– Федор Ипполитович, Георгий Филимонович, – сдержанным кивком приветствовал их Люба, – вижу, ваши подозрения целиком подтвердились. Это прискорбно. Что можете сказать?
– Пока немного, – поднял голову Жданов. – Убийца связал жертву, вставил в рот кляп, затем отрезал нос и оставил умирать. Смерть наступила, по всей видимости, от попадания жидкости в легкие. Говоря просто, Агафон Сурядов захлебнулся собственной кровью. Кляп мешал ему дышать ртом, а в месте среза имело место быть обильное кровотечение.
Консул повернулся к Дашевичу:
– А вы, Аркадий Семеныч, что скажете?
Медик озадаченно пожевал губами.
– Для установления причины смерти, – произнес он, – потребуется вскрытие. Но, предварительно, высказанное предположение вполне логично.
– Что странно, – продолжил Жданов, – в комнате нет следов борьбы. Да и на теле я не обнаружил синяков или ссадин. Выходит, что Сурядов добровольно дал себя связать. Я осмотрел тело на предмет инъекций – ему могли сделать укол морфия, например, – но здесь очень плохое освещение. Потребуется повторный осмотр кожной поверхности в прозекторской.
Дашевич кивнул. Владимир Федорович, прикрыв глаза, чтоб не видеть погибшего, спросил:
– Получается, что ваша идея об умышленном заражении Рабданова оспой подтверждается?
– Увы! – кивнул Жданов. – Кто-то желал смерти этого человека.
– Полагаете, убийца подкупил Сурядова, дабы тот подбросил Буде Рабдановичу зараженный оспой предмет, после чего лишил Агафона жизни?
– Это разумное предположение.
– Как думаете искать убийцу?
Жданов пожал плечами.
– Владимир Федорович, я ведь не сыщик. Я – ученый. Полагаю, расследование лучше передать людям, более пригодным для этого.