140 бесед с Молотовым. Второй после Сталина
Шрифт:
– Андропов пока ведет себя, по-моему, неплохо. И речь такая способная, но твердая, без хвастовства. Напротив, с самокритикой недостатков и прошлого, на это нельзя не обратить внимания, это правильно. И вправо его не тянет. И посерьезней двух предшественников.
Его ко мне из ЦК направили, учраспред, распределительный отдел, или кто-то из секретарей. Он произвел на меня неплохое впечатление.
Он ко мне приходил в МИД: «Вот меня направляют по дипломатическим каналам». И в ЦК, не помню, кто мне говорил, что вот этого человека можете использовать на дипломатической работе. Я предложил Венгрию – согласились. И он в Венгрии вел себя хорошо. Назначение, я считаю,
Румынскую школу прошел Епишев – с моей стороны. Да, да, я его послал в Румынию послом. Он тоже оказался на месте.
А это были у нас две самые трудные страны.
В создании первого правительства Венгрии я активно участвовал. Это, пожалуй, в 1945-м. Создавал это правительство. Там довольно быстро создали.
– Я недавно был в Венгрии, мне говорили, что у них в коммунизм никто не верит.
– Венгры? Мещане они глубокие, мещане. У русского же есть какое-то внутреннее чутье, ему нравится размах, уж если драться, так по-настоящему, социализм – так в мировом масштабе… Особая миссия… В данном случае, да.
– Как Достоевский говорил, народ-богоносец.
– Богоносец, да. У него свое… Все-таки решились, не боялись трудностей, открыли дорогу и другим народам… Вот рядом живут разные народы, дышат по-разному. Для одних социализм – великая цель, для других – приемлемо и не слишком беспокоит.
09.12.1982, 16.06.1983, 14.10.1983
Румыния
Молотов говорит, что не был ни в Будапеште, ни в Бухаресте.
– В Бухаресте много памятников в честь побед румынской армии, – говорю я. – Кого она побеждала?
– Так Бисмарк говорил насчет румын: «Румыны – это не нация, это профессия», – замечает Молотов.
– Не помню у кого, у фельдмаршала Мольтке, что ли, спросили, какая самая слабая армия в мире? «Конечно, австрийская», – ответил он. «А румынская?» – «Но должна же быть хоть одна армия, которую бы побеждала австрийская!»
– Да, это верно. В этом отношении они не сильны.
– А сейчас показали – на сцене в Бухаресте огромные портреты Брежнева и Чаушеску. Ленина нет, Маркса нет…
– Это устарело, – как бы поясняет Молотов.
07.12.1976
– Вышла книга Ф. Видрашку о румынском премьере Петру Грозе. «Таких людей не так много», – сказал Сталин о П. Грозе.
– Это верно, – заметил Молотов. – Помню его. Здоровый, крепкий старик, может быть, старше меня на пять-десять лет. Но беседа его со Сталиным в книге описана приблизительно.
– Там вы спрашиваете у него: «Когда вы приступите к созданию коллективных хозяйств?»
– Едва ли это было.
– Молотов задает неуместные, несвоевременные вопросы вроде: «Что вы намерены делать с королем?», а Сталин пресекает. Было это?
– Что-то с моей стороны, может, и было подобное, но все-таки я с иностранцами имел столько дел, неужели ж я такой неуклюжий? Другие-то вопросы были, неужели ж только эти, неуклюжие, где я в дураках показан? Меня осаживает Видрашку, изображает чудаком каким-то, потому что он не понимает, что это очень сложный вопрос – крестьянский, и запаздывать очень опасно. Раньше времени соваться с ним тем более опасно, но и запаздывать тоже. Вот Польша вам пример. Она запоздала. Там ничего не сделать, потому что окрепли кулаки свои. А окрепших кулаков, еще изображающих из себя более-менее сторонников новой власти, побороть
– Я допускаю, что у вас такой разговор с Грозой был. Не в лоб, наверно.
– В этом-то и дело. Неужели я такой был дурак? Тут важно, в какой форме спросить, тут я в глупой форме… А больше он ничего не приводит. Так же, как Чаковский из меня аптекаря сделал…
10.03.1977
Пока кишки не вылезут…
– Когда в разговоре с западными коммунистами доходишь до диктатуры пролетариата, они ни в какую не соглашаются. Говорят: коммунизм – это концлагерь!
– Да, и будут говорить, пока не вышибут дурь из головы; либо ждите до тех пор, пока из вас кишки не вылезут, либо пока мы их за шиворот не возьмем, – отвечает Молотов.
01.11.1977
Все за демократию
– Разве социал-демократы не демократы? Они говорят, что они не просто социалисты, а демократические социалисты. Все за демократию, всем она нужна. Знаете, как Маркс писал? Вся эта демократическая дребедень – всеобщее избирательное право, народное голосование и прочее, все это чепуха при сохранении капитализма. Демократическая дребедень – попробуй так выразиться! У них мало демократии, что ли? Суть-то более глубокая – по Марксу, по Энгельсу, по Ленину.
15.08.1975
…Я вернулся из США – принимал участие в работе молодежной сессии ООН. Показываю привезенную из Нью-Йорка брошюру по истории ООН: «Советскую делегацию возглавлял похожий на бульдога Вячеслав Молотов. Рядом с ним сидел похожий на киску переводчик Павлов. Когда бульдог рычал, киска переводила его рычание в „мяу“».
– Сталин вел дело к гибели империализма и к приближению коммунизма, – говорит Молотов. – Нам нужен был мир, но по американским планам двести наших городов подлежали одновременной атомной бомбардировке.
Сталин рассуждал так: «Первая мировая война вырвала одну страну из капиталистического рабства. Вторая мировая создала социалистическую систему, а третья навсегда покончит с империализмом».
…Довелось слышать мне и такое мнение. Когда с маршалом А. Е. Головановым мы сидели за столом на даче у Молотова, Александр Евгеньевич сказал:
– Поживи Сталин еще лет десять, мировому капитализму пришел бы конец. Помню, при нем зашел спор, кто лучше: Черчилль или Рузвельт? «Один черт, – сказал Сталин, – что Черчилль, что Рузвельт, что Насер, что Неру. Ни один из них не отдаст деньги рабочим». Перед первой послевоенной сессией Верховного Совета кто-то из маршалов, кажется Василевский, спросил у него, как он себе представляет коммунизм? «Я считаю, – сказал Сталин, – начальная фаза или первая ступень коммунизма практически начнется тогда, когда мы начнем раздавать населению хлеб задаром». И вот, по-моему, Воронов спрашивает: «Товарищ Сталин, как же – задаром хлеб, это невозможное дело!» Сталин подвел нас к окошку: «Что там?» – «Река, товарищ Сталин». – «Вода?» – «Вода». – «А почему нет очереди за водой? Вот видите, вы и не задумывались, что может быть у нас в государстве такое положение и с хлебом». Походил, походил и говорит: «Знаете что, если не будет международных осложнений, а я под ними понимаю только войну, я думаю, что это наступит в 1960 году». И чтобы у нас у кого-нибудь тогда было сомнение, боже упаси! Страна была разрушена, люди жили бедно, голодали, а у нас был огромный золотой запас скоплен, и платины было столько, что не показывали на мировом рынке, боясь обесценить!