1632
Шрифт:
Она также почувствовала всю прелесть этого северного варианта английского языка. Не сам по себе акцент, а то, что лежало глубоко под ним. Дважды, когда ей было двенадцать лет, и еще раз, когда ей было четырнадцать, Ребекка сопровождала своего отца и дядю в Кембридж, который был очагом пуританства. И дважды она знакомилась с еврейскими врачами-изгнанниками, которым на иврите и по-гречески было предложено уточнить некоторые темные места в библейских текстах.
– Я передаю вам приветствие от Густава Адольфа, Бальтазар Абрабанель.
И опять этот
Бальтазар Абрабанель кивнул.
– Прошу передать мое глубочайшее уважение Его Величеству, э-э-э?..
– Маккей, сэр. Александр Маккей, капитан Зеленого Полка короля Швеции, к вашим услугам.
Кальвинисты были твердыми и непреклонными - а их холодное чувство юмора было недоступно сефардам - но они имели уважение к людям Библии, не всегда разделяемое католиками и даже лютеранами. Бог дал людям Авраама свое место в мире. Куда ведет их воля Его?
За спиной Ребекка почувствовала, как в комнату вошел Майкл. Он подошел и встал сзади. Совсем рядом. Чуть ближе, чем допускали приличия.
Ребекка обнаружила, что ее губы изгибаются в улыбке, и усилием воли заставила ее исчезнуть со своего лица.
Соблюдение этических норм. Но чьих, собственно говоря? Не американцев же! Они, кажется, вообще не обращают на это внимание. Самым бесстыдный народ, который я когда-либо встречала. Она вспомнила заботу и лечение, которые получили они с отцом. А может, не стоит так зацикливаться на этике?
Майкл стоял очень близко. Она чувствовала почти непреодолимое желание прислониться к нему. Затем, увидев направленные на нее глаза ее отца, она выпрямилась.
Глаза были все понимающими. Ребекка пыталась сдерживать свои эмоции в ежедневных беседах с отцом. Особенно осторожна она была, во всяком случае, так она думала, при упоминании Майкла и его дел, стараясь не допустить особой теплоты в голосе.
Внутренне она вздохнула. Нет сомнений в том, что ее ухищрения были напрасны. Бальтазар Абрабанель был проницательным человеком, как никто другой. Она никогда не была в состоянии скрыть что-либо от своего отца. По правде говоря, она никогда и не пыталась раньше.
Предстоит строгое отеческое внушение, подумала она мрачно. Очень строгое.
Глаза Бальтазара покинули ее и вновь сосредоточились на шотландском офицере. Маккей был усажен в мягкое кресло суетящейся Джудит Рот и ожидал продолжения разговора.
Шотландец быстро оглядел комнату. Было совершенно ясно, что присутствие американцев заставляло его осторожничать.
– Вы можете говорить совершенно свободно, капитан Маккей, - сказал Бальтазар.
– Наши хозяева хорошо осведомлены о ценностях, которые я вез с собой.
Он
– В самом деле, если бы не они, особенно Майкл, серебро бы оказалось в руках этих монстров Тилли.
Он наклонился вперед и вытянул руки. Растопыренные пальцы были унизаны драгоценными кольцами.
– А это бы оторвали вместе с пальцами.
– И резко: - А уж что бы стало с моей дочерью...
–
Бальтазар кивнул в сторону потолка.
– Сундук с деньгами для вашего короля наверху, в моей спальне. Там все, вплоть до каждого гульдена. У меня есть и расписка, конечно.
Маккей махнул рукой. Как бы и не сомневаясь.
– В этом нет необходимости, Бальтазар Абрабанель. Ваша честность не вызывает сомнений.
Как ни странно, в реакции Ребекки при этом жесте, было больше гнева, чем гордости. Конечно, вы доверяете евреям с вашими деньгами. А потом, когда настроение меняется, вы обвиняете нас в грязных преступлениях, потому что мы получаем прибыль без обмана. В отличие от ваших собственных банкиров. Христиане!
Но ее гнев был кратковременным. По правде говоря, в данном случае и необоснованным. Различные ветви кальвинистской веры отнюдь не были свободными от нетерпимости по отношению к евреям. Но у них были свои твердые убеждения в ценности упорного труда и бережливости, они уважали грамотность и были склонны рассматривать людей, которые нажили богатство, больше с восхищением, чем с завистью.
В конце концов, не кальвинисты же заставили нас покинуть еврейский квартал Амстердама. Мой отец был изгнан ортодоксальными раввинами, а не христианскими проповедниками. Она собрала все усилия, чтобы сосредоточиться на данном моменте. Отцу могут понадобиться ее советы и мнения. Особенно сейчас, в этих глубоких и неизведанных водах.
Она увидела, как Маккей смотрит на Майкла. В его взгляде было уважение с примесью замешательства.
– Почему?
– вдруг выпалил шотландец.
– Почему что?
– переспросил Майкл. Но вопрос был явно риторическим. Американец положил руки на плечи Ребекки, осторожно обошел ее и вышел в центр комнаты. Там он встал прямо, положил руки на бедра и посмотрел вниз, на Маккея. Взгляд был почти пронизывающим.
– Почему мы не насильники и воры?
Маккей опустил голову и затряс ею.
– Я не это имел в виду.
Шотландец провел пальцами по густым рыжим волосам, его лицо напряженно нахмурилось. Было видно, что он пытается подобрать правильные слова.
Отец Ребекки нашел слова за него.
– Это просто их образ жизни, капитан Маккей.
Бальтазар посмотрел на американцев в комнате. Его взгляд на мгновение задержался на чернокожем враче.
– Вместе с тем нельзя назвать американцев и ягнятами.
– Он улыбнулся.
– Кое-кто из них, как я тут узнал, даже совершил вооруженное ограбление. Пытался, во всяком случае. Джеймс Николс усмехнулся.