1812 год в жизни А. С. Пушкина
Шрифт:
В 1828 году Катенин написал балладу «Старая быль». Сюжет её прост: скопец-грек восхваляет милость царей, а русский певец отказывается это делать. Первый получает в награду оружие, второй – кубок. Объясняя смысл баллады, Павел Александрович писал Пушкину, что пить из этого кубка, не проливая вина, может только подлинный поэт. За этим витиеватым намёком скрывалось недовольство стихотворениями Александра Сергеевича «Стансы» («В надежде славы и добра») и «Друзьям» («Нет, я не льстец…»). На комментарии старшего коллеги последовал «Ответ Катенину»:
Напрасно, пламенный поэт,Свой чудный кубок мне подносишьИС 1820 по 1832 год Катенин жил в своём имении Шаево Костромской губернии. Размолвка с Пушкиным случилась заочно и не была острой: при наездах Павла Александровича в Петербург они встречались. «Приехал я прямо на дачу, где жил граф Пушкин, на Петергофской дороге, неподалёку от городской заставы. Узнав о том, многие из знакомых поспешили меня навестить, и между первыми Александр Сергеевич. Свидание было самое дружеское. Тут я поздравил его с окончанием “Евгения Онегина”.
– Спи спокойно, – сказал я, – с “Онегиным” в изголовье; он передаст имя твоё поздним векам, а конец увенчал всё дело, последняя глава лучше всего.
Когда «Евгений Онегин» вышел отдельным изданием, Александр Сергеевич подарил книгу Катенину. В ответ Павел Александрович писал: «Я прочёл её с несказанным удовольствием, и точно – она драгоценный алмаз в русской поэзии. Какая простота в основе и ходе! Как из немногих материалов составлено прекрасное целое! Сколько ума без умничанья, сколько чувства без сентиментальности, сколько иногда глубины без педантства, сколько поэзии везде, где она могла быть! Какое верное знание русского современного дворянского быта, от столичных палат до уездных усадьб! Какой хороший тон без малейшего жеманства, и как всё это ново, как редко в нашей скудной словесности!..».
И это писал человек, который говорил о себе: «Я редко хвалю без пути, а притворно никогда».
Какое уже там «без пути», то есть без причины! Вот мнение на этот счёт Вигеля:
– Он был довольно хорош с Шаховским, ибо далеко превосходил его в неистощимой хуле писателям; ни одному из них не было от него пощады, ни русским, ни иностранным, ни древним, ни новым…
7 января 1833 года Пушкин и Катенин были избраны в члены Российской академии и вместе приходили на её заседания. Александру Сергеевичу они скоро наскучили, а Павел Александрович, вновь поступивший на службу, уехал на юг России. Там его и застала скорбная весть о кончине великого друга.
– В Кизляре узнал я о его несчастной смерти. Человек погиб, но поэт жив. Его творения, в коих светится и врождённый дар, и художественный ум, драгоценнейшее по нём наследство, оставленное всем сколько-нибудь образованным людям. Его стихотворения не жмутся в тесном кругу России наших дедов; грамотные
Кстати. Пророчество Катенина о том, что «Евгений Онегин» передаст имя его создателя будущим столетиям, осуществилось сторицей: в романе десятки имён современников поэта, ставших по его воле бессмертными. Вот, в частности, строки, относящиеся к самому Павлу Александровичу:
Там наш Катенин воскресилКорнеля гений величавый…«Там» – это в Петербургском театре, для которого Катенин перевёл корнелевского «Сида», написал трагедию «Андромаха» и комедию «Студент»; более того, подготовил к сцене актёров В. А. Каратыгина и А. М. Колосову.
А вот скрытое упоминание нашего героя:
Всё было тихо; лишь ночныеПерекликались часовые;Да дрожек отдалённый стукС Мильонной раздавался вдруг…На этой улице находились казармы Преображенского полка, и поэт нередко туда захаживал, по поводу чего Катенин писал Пушкину: «Нашёл я в нём (в романе. – Н.) своё имя. Кроме прелестных стихов, я нашёл тут тебя самого, твой разговор, твою весёлость и вспомнил наши казармы в Миллионной».
Случайная встреча. Лажечников Иван Иванович происходил из богатой и просвещённой купеческой семьи. Получил домашнее образование, в дальнейшем слушал лекции профессоров Московского университета. Военную службу начинал прапорщиком Московского ополчения. Участвовал в сражениях при Малоярославце и под Красным; в рядах русской армии дошёл до Парижа. В декабре 1819 года вышел в отставку в чине штабс-капитана. В следующем году отдельным изданием вышли его воспоминания – «Походные записки русского офицера».
К этому времени Лажечников был знаком почти со всеми известными литераторами, кроме… Пушкина. «Пушкина, которого мелкие стихотворения, наскоро, на лоскутках бумаги, карандашом переписанные, разлетались в несколько часов огненными струями во все концы Петербурга и в несколько дней Петербургом вытверживались наизусть, Пушкина, которого слава росла не по дням, а по часам. Между тем, я был одним из восторженных его поклонников».
Перед отставкой Лажечников жил в одной квартире с майором Денисевичем, любителем поспать и поесть. Во время отдыха в походах его можно было разбудить, только засунув в рот ложку. Майор был человеком весьма ограниченным: «учился на медные деньги и образован по весу и цене металла». Через него и состоялось желательное для Лажечникова знакомство: «В одно прекрасное (помнится, зимнее) утро, только что успев окончить свой военный туалет, я вошёл в соседнюю комнату, где обитал мой майор, чтоб приказать подавать чай. Денисевича не было в это время дома. Только что я ступил в комнату, из передней вошли в неё три незнакомые лица. Один был очень молодой человек, худенький, небольшого роста, курчавый, с арабским профилем, во фраке. За ним выступали два молодца-красавца, кавалерийские гвардейские офицеры, погромыхивая своими шпорами и саблями. Один был адъютант, другой – фронтовой офицер. Статский подошёл ко мне и сказал мне тихим, вкрадчивым голосом:
– Позвольте вас спросить, здесь живёт Денисевич.
– Здесь, – отвечал я, – но он вышел куда-то, и я велю сейчас позвать его.
Я только хотел это исполнить, как вошёл сам Денисевич. При взгляде на воинственных ассистентов статского посетителя он, видимо, смутился, но вскоре оправился и принял также марциальную осанку.
– Что вам угодно? – сказал он статскому довольно сухо.
– Вы это должны хорошо знать, – отвечал статский, – вы назначили мне быть у вас в восемь часов (тут он вынул часы), до восьми остаётся ещё четверть часа. Мы имеем время выбрать оружие и назначить место…