1812 год. Пожар Москвы
Шрифт:
К сожалению, книга приказов 2-й роты 2-го батальона 2-го полка пеших гвардейских гренадеров не содержит материалов, позволяющих пролить дополнительный свет на то, что творилось в Кремле с 15-го по 18-е сентября (в эти дни записи вообще не делались!). Поэтому только на основе косвенных данных можем предполагать, что примерно с полудня 15-го в зданиях Кремля стали размещаться следующие части: была размещена вся (или почти вся [500] ) 3-я пехотная гвардейская дивизия — 10 батальонов пехоты (примерно 6 тыс. человек); эскорт Главной квартиры (1 батальон Баденского линейного пехотного полка, элитные жандармы, небольшие подразделения 28-го конно-егерского и саксонского шеволежерского полка «принца Альбрехта»); гвардейские саперы и моряки. Сложнее решить вопрос о местонахождении частей и подразделений гвардейской кавалерии. Полагаем, что трудности снабжения фуражом вскоре могли заставить большую часть гвардейской кавалерии отправиться в пригороды [501] . Бригада Кольбера (1-й и 2-й гвардейские уланские полки) определенно была в те дни в с. Фоминском. Однако следует помнить, что для эскорта императора и патрулирования Кремля и близлежащих улиц выделялись дежурные эскадроны от всех гвардейских кавалерийских полков (а немногочисленные элитные жандармы, вероятно, все располагались в Кремле или рядом с ним). Многообразные свидетельства говорят о том, что 15 и 16-го сентября офицеров и солдат практически всех частей гвардейской кавалерии можно было встретить на улицах и в домах Москвы. Так, 15 или 16-го сентября в доме князя
500
Часть офицеров квартировала в городе. На 30 сентября один батальон 2-го полка пеших гвардейских егерей квартировал в городском квартале вне Кремля (Приказ по Старой гвардии. Москва, 30 сентября 1812 г. // Carnet de la Sabretache. № 95. P. 691). Возможно он расположился там после возвращения из Петровского, но нельзя исключать, что батальон находился вне Кремля и раньше.
501
Castellane E.V.E.B. Op. cit. P. 159 (Кастеллан пишет что полки гвардейской кавалерии «размещены в пригородах, отдаленных друг от друга»); Chambray G. Op. cit. Р. 146; etc. Комиссар 13-го участка (полагаем, что это была Пресненская часть) французского муниципалитета М.Марк сообщал, что без перерыва продолжается грабеж со стороны конных гренадеров гвардии (Гронский П.П. Исторические материалы, извлеченные из Сенатского архива // Журнал Министерства юстиции. 1912. № 3. С. 222). Так что можно предполагать, что конные гренадеры стояли в районе Пресненской или Тверской заставы.
502
Попов А.Н. Французы в Москве. С. 33–34.
503
Bourgogne A.J.B.F. Op. cit. P. 23.
504
Soltyk R. Op. cit. P. 273–278.
Еще более сложно составить ясное представление о местах размещения гвардейской артиллерии. Хорошо известно, что в самом Кремле 15 и 16-го площади были заставлены множеством орудий и повозок подвижного артиллерийского парка (определить количество боеприпасов, ввезенных французами в Кремль, практически невозможно; очевидно только, что оно было очень значительным). Вместе с тем известно, что, скажем, батарея Пьон де Лоша находилась достаточно далеко от Кремля. 15-го сентября капитан разместил своих канониров, как он считал, в большом дворце князя Барятинского [505] . Артиллеристы Булара бивакировали в западной части города, где-то «на площади возле моста через Москва-реку» [506] .
505
Pion des Loches A.A. Op. cit. P. 127–128.
506
Austin P.B. Op. cit. P. 27.
Русские оставили в Кремле огромное количество оружия и боеприпасов. В источниках и литературе указываются весьма разные цифры: 40 тыс. английских, австрийских и русских ружей, сотня орудий и «громадное количество пороха и селитры» (Фэн, Тири); 80 тыс. фунтов(?) пороху (Ланглуа), 100 тыс. фунтов пороху (Оливье) и т. д. Если С.В. Шведову и удалось достаточно убедительно обосновать мнение о том, что в Московском арсенале осталось 66418 единиц учтенного и не менее 7,5 тыс. единиц неучтенного оружия [507] , то в отношении запасов взрывчатых веществ картина остается совершенно неясной. В любом случае, в Кремле скопилось чрезмерно большое количество артиллерии и боеприпасов. Все пространство было загромождено зарядными ящиками, фурами, лошадьми… Фуры с боевыми зарядами, как отмечали Гурго и Сегюр (хотя бы в этом они были абсолютно согласны друг с другом), стояли прямо напротив окон дворца, в котором разместился Наполеон. Судя по приказам, которые будут отданы по гвардии позже, костры для варки пищи разводили беспорядочно, нужду солдаты отправляли «во всех углах» и «даже под окнами императора». На территории Кремля валялось немалое число «издохших лошадей и несколько палых коров» (Корбелецкий). Наконец, совершенно свободно в стенах Кремля и в районе земляных валов, оставшихся от петровских укреплений XVIII в., расположились кантиньери гвардии со всем своим скарбом (о том, как в домах, расположенных у стен Кремля и занятых маркитантками гвардии, к утру 16-го сентября вспыхнул пожар, упоминает Бургонь).
507
Шведов С.В. Московский арсенал // Отечественная война 1812 года. Энциклопедия. М., 2004. С. 479.
Для размещения больных гвардии был определен Шереметевский госпиталь (ныне Сухаревская пл., 3) — «прекрасное строение с колоннами, скорее похожее на дворец», как заметил Д. де ла Флиз, хирург 2-го полка гвардейских пеших гренадеров [508] .
Те подразделения Молодой гвардии из дивизии Роге, которые временно находились в Кремле с 14-го сентября, по-видимому, все были из него выведены. В то же время полк фузелеров-гренадеров, занимавший «губернаторскую площадь», в 9 утра был переведен поближе к Кремлю, оставив на площади только караул в 15 человек [509] . Дивизия Делаборда весь день продолжала оставаться на прежнем месте у Дорогомиловской заставы [510] , а Легион Вислы — у Покровской [511] .
508
Изгнание Наполеона из Москвы. С. 43.
509
Bourgogne A.J.B.F. Op. cit. P. 21.
510
Bourgoing P. Op. cit. P. 112.
511
Воспоминания Генриха фон Брандта. С. 98.
Если в самом Кремле и в тех районах Москвы, где разместилась императорская гвардия, изначально царил беспорядок и происходили массовые грабежи, то что же тогда можно было увидеть в других частях города, куда, несмотря на запреты, проникли мародеры из армейских частей? В журнале Сюрюга о первых двух днях погромов было написано так: «Тем временем, чернь с ожесточением выламывала двери домов и вламывалась в подвалы лавок, объятых пламенем. Всюду разграблялись не только сахар, кофе и чай, но также и кожа, сапоги, предметы скобяного товара, используемые скорняками, материя и, наконец, любые предметы роскоши. Солдаты, которые не могли оставаться спокойными зрителями, приняли в этом самое активное участие. Склады с мукой были разграблены; вином и водкой были залиты все подвалы…» [512]
512
Surugue A. Mil huit cent douze. P. 29.
Фоссен, чей 111-й линейный пребывал у западных окраин Москвы, описал ситуацию к ночи на 15-е сентября так: «Никому не
513
Дневник поручика Фоссена. С. 472.
514
Pelleport P. Op. cit. P. 33; Cerrini di Monte Varchi C. F. Op. cit. S. 391; etc.
15-го сентября, миновав Тверскую часть, отправился к центру Москвы Лабом. По мере продвижения к Кремлю Лабом все чаще начал встречать настоящие толпы жителей и солдат, которые вперемешку обменивались и торговали награбленными вещами. Своего рода эпицентром грабежа и торговли оказался Гостиный двор, который продолжал гореть, и вокруг которого суетилось множество солдат и московского простонародья, отбиравших наиболее ценное и бросая на землю то, что либо нельзя было унести, либо представлялось менее ценным. При этом не было слышно никаких восклицаний; раздавался только треск от огня и стук разбиваемых дверей: грабившие «работали» предельно сосредоточенно [515] . Итак, к пожарам, начавшимся 14- го сентября, днем 15-го добавился всеобщий грабеж. «Армия вся разбежалась» [516] , - так констатировал Пьон де Лош, находившийся 15-го в Москве и видевший все своими глазами.
515
Labaume E. La Campagne de Russie. P., 2001. P. 149.
516
Pion des Loches A.A. Op. cit. P. 129.
Что же Наполеон? Въехав через Боровицкие ворота в Кремль, он, по-видимому, удалился в свои апартаменты, устроенные в императорском дворце, который был построен в середине XVIII в. В.В. Растрелли. В 3 часа дня он вновь «сел на лошадь и начал объезд Кремля» [517] . «Он рассматривал его, — пишет Сегюр, — во всех подробностях, с чувством удовлетворенной гордости и любопытства» [518] . Затем он посетил район Воспитательного дома, «два важнейших моста и возвратился в Кремль» [519] . Во время объезда Наполеоном Кремля и близлежащих районов пожаров, фактически, не было видно. Из своих окон Наполеон мог наблюдать дымы в Замоскворечье, но не придал этому большого значения. Позже Наполеон вспоминал, что в те часы он говорил своему окружению примерно следующее: «Мы посмотрим, что эти русские собираются делать; если они откажутся от того, чтобы и далее отступать, нам следует придерживаться уже принятого решения. Квартиры нам обеспечены. Мы покажем миру удивительный спектакль мирно зимующей армии среди вражеских народов, окруживших ее со всех сторон. Французская армия в Москве — это корабль, находящийся среди льдов. Но с возвращением хорошего времени года мы возобновим войну. Впрочем, Александр не допустит, чтобы мы должны были это делать; мы понимаем друг друга, и он подпишет мир» [520] .
517
Caulaincourt A.A.L. Op. cit. T. 2. P.9.
518
Segur Ph.P. Op. cit. P. 179.
519
Caulaincourt A.A.L. Op. cit. T.2. P. 9. Дворец XVIII в., в котором пребывал Наполеон, как известно, был сожжен после его отъезда, потом восстановлен, а затем в 1838 г. окончательно разрушен. Поэтому сегодня достаточно сложно воссоздать всю картину пребывания Наполеона в этих апартаментах. Более или менее подробно эти апартаменты попытался описать только мамлюк императора Л.Э. Сен-Дени, по прозвищу Али: «В Кремлевском дворце император занимал очень большой салон. Этот салон был разделен балкой или карнизом, поддерживаемым двумя колоннами, на две части; между колоннами был проход из одной части в другую… Этот салон был украшен позолотой, хотя и почерневшей от времени». И далее: «Спальней, выходившей окнами на Москву-реку, была большая комната, по форме длинный квадрат». Рядом со спальней императора находилась комната для слуг, отделенная простой перегородкой; рядом с этой перегородкой, на противоположной стороне от окон, стояло бюро цилиндрической формы, закрытое тремя экранами зеленого шелка. За этим бюро часто сиживал Наполеон. В памяти Али запечатлелось, что на бюро почти всегда лежала «История Карла XII» Вольтера (Griinwald С. Op. cit. Р. 223). Полагаем, что описание этих апартаментов, сделанное Д. Оливье (Olivier D. Op. cit. Р. 60, 69), имело своим источником, скорее всего, все те же воспоминания Али. Для нас особенно важным является указание на то, что окна спальни были обращены на Москву-реку. Об этом же пишет и Фэн (Fain A.J.F. Op. cit. P. 46).
520
Цит. no: Thiry J. Op. cit. P. 169.
Однако в те несколько часов, которые прошли между водворением Наполеона в Кремлевском дворце и удалением императора в свои покои для подготовки ко сну (это произошло, видимо, где-то в начале десятого) были представлены очень противоречивые сведения. Наполеон, среди прочего, был проинформирован и о постройке неким Шмидтом зажигательного воздушного шара и о подготовке им различных горючих материалов для организации пожаров. Некая «старая французская актриса», которую специально доставили в Кремль, поведала о недовольстве среди русского дворянства тем, как Александр ведет войну, и что «русские вельможи хотят мира во что бы то ни стало и принудят к этому императора Александра…» [521]
521
Caulaincourt A.A.L. Op. cit. T.2. P. 10; Bausset L.F.J. Op. cit. P. 116; Thiry J. Op. cit. P. 169; etc.
Примерно в половине десятого 15-го сентября во многих районах Москвы начались сильные пожары, и в 11 вечера гвардия в Кремле была поднята в ружье [522] . Ночь с 15-го на 16-е сентября запомнилась многим солдатам Наполеона. «Едва наступившая ночь покрыла горизонт, на котором вырисовывались дворцы, — вспоминал ту ночь Бургоэнь, все еще находившийся вместе с дивизией Делаборда у Дорогомиловской заставы, — мы увидели зловещий свет двух пожаров, затем пяти, затем 20, затем тысячу всполохов пламени, перебрасывающихся от одного к другому. В течение двух часов весь горизонт стал не чем иным, как сжимающимся кольцом. Мы тотчас же были подавлены значением этого языка пламени (langage de feu), на котором к нам обращались русские в миг нашего вступления в эту столицу. Это было продолжением того, что мы видели в Смоленске, в Вязьме, в Можайске, в каждом местечке, в каждой деревне, которые мы должны были пройти. Русские получили приказ сжигать все, чтобы мы голодали; они следовали этому предписанию с их обычным невозмутимым постоянством. Мы укладывались спать, весьма опечаленные, при свете этого пылавшего костра, который с каждой минутой все увеличивался» [523] .
522
Caulaincourt A.A.L. Op. cit. T.2. P. 10.
523
Bourgoing P. Op. cit. P. 112–113.