1812 год. Пожар Москвы
Шрифт:
В сущности, свидетельства Сегюра и Фэна являются единственными, более или менее подробно знакомящими нас с «петербургским планом», появившимся у императора в Петровском, но насколько они разные! [622] Важно, что воспоминания Коленкура нисколько не проясняли вопроса. Скорее наоборот, еще более, казалось, его запутывали. Коленкур писал, что во время пребывания в Петровском император обдумывал возможность «отступательного движения» [623] , но, в конечном итоге, отказался от него. Правда далее, через несколько страниц, Коленкур все же написал о «петербургском плане», но отнес его, как можно понять, к периоду между серединой 20-х чисел сентября и 18 октября. Причем, это предложение было высказано Наполеоном во время встречи с Богарнэ, Бертье, Дюма и прибывшим на ночь из авангарда Мюратом. Сам Коленкур полагал, что реально император не думал об этой экспедиции, но поднял вопрос исключительно для того, чтобы «внести перемену в настроение армии». Вице-король и маршалы во время этой встречи решительно высказались против [624] .
622
Об этом плане есть глухое упоминание и у Деннье (Denniee P.-P. Op. cit. Р. 96. Note), но этот сюжет вполне мог появиться благодаря книгам Сегюра и Фэна.
623
Caulaincourt A.A.L. Op. cit. Т. 2. P. 18.
624
Ibid. P. 18, 30–31.
В 1854
625
Thiers L.A. Op. cit. P. 365.
Петровский дворец в Москве в конце XVIII в.С гравюры Гурлимана
В 1933 г. издатель мемуаров Коленкура Ж. Оното резонно заметил, что план, о котором писал Фэн, и тот, который нашел отражение в бумагах императора (“Correspondance”. № 19237), относятся к разному времени [626] . И все же явно бросается в глаза удивительная связь между интерпретацией «петербургского плана», сделанной Фэном применительно к 16–17 сентября, и тем, как он звучал в недатированных бумагах императора, отнесенных издателями к началу октября [627] . Действительно, в том и в другом случае этот проект не рассматривался как непосредственное движение на Петербург с целью его захвата, но как угрожающее движение к русской столице при сохранении главной коммуникационной линии Великой армии через Смоленск с одновременным, «замаскированным», отступлением из Москвы. Это обстоятельство не могло не вызвать среди историков искушения пересмотреть общепринятую датировку документа, помещенного в «Корреспонденции» Наполеона под № 19237. Так, О.В. Соколов в статье «Осенний план Наполеона» [628] высказал мысль, что заметки под № 19237 были составлены не позднее 24 сентября, и что Фэн пишет именно об этом плане, повествуя о бессонной ночи с 16 на 17 сентября.
626
Caulaincourt A.A.L. Op. cit. T. 2. P. 30. Note 1.
627
Napoleon I. Correspondance. № 19237.
628
Соколов О.В. Осенний план Наполеона // Отечественная война 1812 г. Энциклопедия. С. 532.
В работах французских авторов датировка этого документа, сделанная издателями «Корреспонденции» (начало октября), либо не пересматривается [629] , либо же смещается на последние числа сентября [630] . В первом случае этот документ органично связывается с обстоятельствами встречи Наполеона с маршалами (определенно Даву и Мюратом) и принцем Эженом Богарнэ, которая состоялась, согласно Сегюру (других свидетельств нет), 3 октября [631] . Действительно, обстоятельства этой встречи удивительным образом напоминают то, что описал Фэн применительно к утру 17 сентября, и Коленкур, но уже применительно к периоду между серединой 20-х чисел сентября и 18 октября!
629
См., например: Olivier D. Op. cit. Р. 141–142.
630
См., например: Thiry J. Op. cit. Р. 174–175.
631
Segur Ph.P. Op. cit. P. 202.
Существует еще одно интересное свидетельство, которое в спорах о возможных планах Наполеона ухода из Москвы не фигурирует, хотя хорошо известно. Это воспоминания генерала Дедема, которые были опубликованы в 1900 г. В этих воспоминаниях Дедем отводит Наполеону только роль пассивного наблюдателя: «Вице-король предложил двигаться тотчас же со своим армейским корпусом в 25 тыс. человек, маршировать на Тверь и к Петербургу; в то время как остальная армия нанесет поражение маршалу Кутузову. Это нацеливало на то, чтобы продолжать вторжение, и было несколько важных моментов, позволявших надеяться на удачу в отношении этого проекта. Это бы вселило ужас в сердце Санкт-Петербурга, и мало было сомнений в том, что император Александр допустил бы сожжение своей второй столицы. Двадцати пяти дней было бы достаточно для его выполнения. Но были опасения в отношении дождей и дурных дорог вокруг Твери, и предложение вице-короля было отвергнуто» [632] .
632
Dedem de Gelder. Op. cit. P. 258.
Какое же можно предложить решение, когда все основные источники во многом противоречат друг другу, а значит неизбежно возникает вопрос о самом факте «петербургского проекта» в период сидения Наполеона в Петровском? Полагаем, что определенную ясность может внести документ, опубликованный в корреспонденции Богарнэ и представляющий собой письмо принца Эжена к жене от 21 сентября 1812 г. В нем говорится: «Я в ожидании очень скорого движения: это вопрос об отправке войск по дороге на Петербург, и это возможно [будет] мой армейский корпус. Говорят, что потом [будут] зимние квартиры, но почти определенно, что в этом году более не будет битвы. Думают также, что русские согласятся на мир, даже если они увидят, что мы приняли для себя хорошее решение остаться в их стране» [633] . Это письмо неопровержимо свидетельствует о том, что к началу 20-х чисел сентября план движения в направлении Петербурга у Наполеона определенно был [634] , и предполагал тот вариант действий, который описал Фэн. В те дни император вынужден был отложить реализацию этого плана — не было до конца ясно, где находится Кутузов, следовало привести собственную армию в порядок, провести зондаж на предмет мирных переговоров с русскими. Наконец, существовали серьезные опасения того, что Великая армия рассосредоточит свои силы и окажется между армией Кутузова и Витгенштейном [635] . К этому проекту император возвращался позже, возможно неоднократно, вплоть до начала октября. Представляя ход дальнейших событий, можно сказать, что реализация этого проекта, выполненная энергично и своевременно, могла бы иметь для Наполеона и его армии наиболее благоприятные из всех возможных последствия.
633
Богарнэ — жене. Лагерь перед Москвой, 21 сентября 1812 г. // [Du Casse A.] Op. cit. Р. 50.
634
20 сентября (н. ст.) Ростопчин писал Александру I: «Я держусь того мнения, что Бонапарт уйдет от него (Кутузова. — В.З.) в то время, как он будет всего менее ожидать того. Он направится на Тверь, где имеются запасы, и произведет тревогу в Петербурге. Держась на Поречье, он снова очутится в Белоруссии, не встретив никакого препятствия. Там он, может быть, останется на зимних квартирах, возвратится в Париж властителем Смоленска и разрушителем Москвы и приготовится к другому походу на будущий год» (Цит. по: Отечественная война и русское общество. С. 184).
635
Об
Между тем, Москва продолжала гореть. «Ночь с 16- го на 17-е, — писал 21 сентября Пейрюсс своему брату Андре, — разразилась новыми бедствиями; ничто не могло уберечься; пламя распространилось еще дальше на 4 лье. Небо было в огне» [636] . 17-го пожар не утихал. Однако около 3-х часов дня начался сильный дождь, ветер утих и сила огня в некоторых местах немного уменьшилась, но не везде [637] . Так, капитан Риго, пробираясь через Москву после выполнения какого-то задания, с трудом находил путь среди огня: «…меня душили жестокий ветер, дым и разряженный вследствие огня воздух. Москва превратилась в бездну, в океан огня; пламя шло с севера к центру, и оно достигало самого неба; куски кровельного железа падали с колоколен и домов с грохотом на широкие мостовые, отдаваясь в горестном сердце…» [638] Вионне де Марингоне также свидетельствует, что 17-го «ветер изменил направление и понес огонь к Кремлю». Частям Молодой гвардии, находившимся в центре города, был отдан приказ ограничиться «защитой Кремля и той части города, которая располагается у Кузнецкого моста, где жили иностранные купцы» [639] .
636
Пейрюсс — брату Андре. 21 сентября // Peyrusse G.J. Ор. cit. Р. 97.
637
О том, что пожар уменьшился во второй половине дня 17-го, пишет Сюрюг, тонкий и точный свидетель. Но несомненно, что он, находясь возле церкви в Мясницкой части, где пожары усиленно тушились подразделениями Молодой гвардии, слабо представлял, что творилось в других частях города.
638
Rigau D. Op. cit. Р. 60–61.
639
Ibid. Р. 32.
К вечеру того же дня генерал-адъютант Нарбонн был послан из Петровского с небольшим отрядом спасать от огня Слободской дворец (французские мемуаристы называли его исключительно Желтым дворцом). Отряд смог пробраться к дворцу, делая большие объезды из-за пожаров, только к 10 часам вечера. По дороге отряду попадалось «на улицах много вооруженных русских солдат, свободно разгуливавших», немало было и русских раненых, старавшихся «укрыться от пламени». Была встречена «толпа жителей, нагрузивших на свои повозки все наиболее ценное, и которых наши солдаты грабили». Нарбонн дал этим жителям эскорт, чтобы они смогли выбраться со своим скарбом в пригород. Достигнув Желтого дворца, люди Нарбонна убедились, что его уже невозможно спасти. Полюбовавшись напоследок роскошью обстановки и «свернув множество картин», они возвратились в Петровское [640] .
640
Об этой экспедиции поведал Кастеллан (Castellane E.V.E.B. Op. cit. P. 155–156). Он отметил, что не осведомлен об участи свернутых картин. Может быть, они оказались в багаже Нарбонна?
Вечером 17-го отправился с десятью солдатами в ночную экспедицию бравый Бургонь. Той ночью они расправились с несколькими «поджигателями», попытались спасти от огня 17 русских раненых, успешно боролись с огнем в кварталах Мясницкой части. Продолжал идти сильный дождь, но пожар не унимался [641] .
18-го сентября дождь, начавшийся накануне, продолжал идти. Ветер заметно ослабел. «Наевшись, огонь уже не был столь значительным», — вспоминал тот день по горячим следам Пейрюсс [642] . Однако во многих районах огонь еще продолжался и даже «вспыхнул в нескольких местах» (Сюрюг). Ряд участников событий, находившихся 18-го в Москве, даже утверждали, что пожары тогда заметно усилились. Так, Вьонне де Марингоне пишет, что ураган возобновился «с новой силой, так что было невозможно находиться на улицах и площадях. Я выглядывал в окно, изучая картину, которую стал представлять город…» В этот день Вьонне де Марингоне сам арестовал человека, который пытался поджечь дом, в котором расположился офицер. Вьонне де Марингоне не стал его расстреливать и приказал препроводить в тюрьму [643] . Сохранить дом все же не удалось [644] .
641
Bourgogne A.J.B.F. Op. cit. P. 27–33. В тексте воспоминаний (P. 27) явная описка. Последующие страницы (Р. 33) свидетельствуют о том, что Бургонь и его товарищи отправились в экспедицию не в ночь на 17-е, а в ночь на 18-е сентября.
642
Пейрюсс — брату Андре. 21 сентября 1812 г. // Peyrusse G.J.Op. cit. P. 97.
643
Vionnet de Maringone L.J. Op. cit. P. 31.
644
После этого Вьонне перебрался в дом сенатора Нелединского-Мелецкого. Вселившись туда (вероятно, во второй половине дня 18-го), Вьонне потребовал от дворецкого, который немного говорил по-французски, вина. Тот ответил, что почти ничего не осталось, за исключением 28 бутылок, находящихся в погребе. На следующее утро — 19-го сентября — люди Вьонне де Марингоне сообщили, что дворецкий исчез вместе с вином и другими вещами (Vionnet de Maringone L.J. Op. cit. P. 32–33). Бургонь также сообщает, что 18-го сентября его части (полк фузилеров-гренадеров) были отведены квартиры, расположенные «недалеко от первой ограды Кремля, на прекрасной улице, большая часть которой была спасена от огня. Для нашей роты отвели большое кафе, где в одной из зал было два бильярда, а для нас, унтер-офицеров, [отвели] дом одного боярина, примыкавший к первому. Наши солдаты разобрали бильярды на много частей; некоторые из сукна сделали себе шинели» (Bourgogne A.J.B.F. Op. cit. P. 33).
Ларей, главный хирург Великой армии, также не уезжал из Москвы в Петровское. Он «остался в уединенном каменном доме, стоявшем во французском квартале (то есть в Мясницкой части. — В.З.) недалеко от Кремля». Оттуда он и наблюдал «ужасный пожар». Странно, но он полагал, что будто «пожар достиг высшей степени напряжения» только в ночь с 18-го на 19-е сентября [645] .
По-видимому, такая разноголосица может быть объяснена двумя обстоятельствами. Во-первых, тем что люди, оставшиеся в городе, оценивали происходящее на основе того, что происходило непосредственно вокруг них. Во-вторых, несомненной путаницей, которая должна была возникнуть в их памяти, хотя бы и спустя только несколько дней после пережитых событий. Тем более, что день и ночь было тогда так легко перепутать! В любом случае ясно одно: 18-го сентября сильные пожары еще продолжались, и сохранялась явная угроза их нового усиления. Тем не менее, уже утром 18-го император решил возвратиться в Кремль [646] .
645
Наполеон в России глазами иностранцев. Кн. 1. С. 311. Ларей писал жене 18 сентября 1812 г.: «Вынужден был день и ночь [находиться] на ногах, чтобы следить за распространением пожара и сохранять от него моё жилище» (Lettres inedits du baron Dominique Larrey. Л. 29).
646
Московский немец врач А.В. Нордгоф утверждает, что сразу же после того как Наполеон покинул Петровское (правда, автор отнёс это к 20 сентября), туда ворвались казаки и предали всё огню (Histoire de la destruction de Moscou. P. 101).