1917 - 2017 годы ... Сопричастность ...
Шрифт:
– Действительно, отец был в полном смысле слова настоящим коммунистом... Он искренне, по-настоящему верил в коммунизм - не потому, что так требовалось для карьеры... И я прошёл такой, в общем, обычный для многих путь от твёрдого "искровца" куда-то в сторону Маркса, в сторону социализма с человеческим лицом. Дальше - Чехословакия, Еврокоммунизм... В 1988 году я оказался на стажировке в Венгрии... И это было как раз толчком для меня...
– А сколько лет вам было в 1988 году?
– Тридцать три
– Возраст Христа... Как вы относитесь к русской пословице "Лес рубят, щепки летят"?
– Двояко... Большие цели требовали больших жертв... Но мне претит и вот такое, простите, интеллигентское восприятие "слезинки ребёнка" имени товарища Достоевского. Мол, компромисс - это всегда подлость, это всегда трусость, нужно делать всё чисто, честно, абсолютно с начала до конца так, чтобы было всё предельно корректно... Это вторая крайность для меня или второе отношение к этому лозунгу.
– Но всё-таки в этой пословице речь идёт, конечно, как мы все понимаем, не о лесе и не о щепках, а о людях... Он процитировал вас однажды: "Чубайс заявил мне открытым текстом: "Что вы волнуетесь за этих людей? Ну, вымрет тридцать миллионов - они не вписались в рынок. Не думайте об этом. Новые вырастут". Мне интересно, он это не выдумал?
– ...Это ложь... Она широко разошлась, и значительная часть населения полностью убеждена в том, что проклятые либералы именно так и думают.
– А почему вы не подали в суд?
– Это же был 1994 год! Мы совершенно другие задачи решали тогда...
– Скажите, пожалуйста, не кажется ли вам, что создание рынка в России - почти такое же революционное дело, как создание социализма в царской России?
– Нет. Вы сравниваете масштаб преобразований в стране в девяностые годы с масштабом преобразований в 1917 году... Преобразования в 1917 году были существенно глубже... От капитализма к социализму... Мы осуществили три перехода - очень простых. Первый - от плана к рынку. Второй - от авторитаризма к демократии. И третий - от Империи к национальному государству. Каждый из этих переходов очень болезненный...
– А почему вы говорите, что переход к рынку оказался наименее болезненным? Многие сказали бы, что очень сильно от этого пострадали.
– Переход к рынку оказался наименее болезненным. Потому что переход к национальному государству от Империи аукнулся и продолжает нам откликаться Осетией и Абхазией, с боевыми действиями, с погибшими. В 2008 году он ещё не завершён, мы пока все в нём, осознавая или не осознавая этого. Переход страны к демократии вообще далёк от завершения, в отличие от перехода к рынку. Первое - сделано. Второй и третье ещё не закончено.
– Могла ли быть гражданская война в результате того перехода, о котором говорите вы?
– Вполне. Более того, из всех сценариев гораздо
– Чем вы объясняете то, что её не было всё-таки?
– Это набор фактов - системных и совершенно личностных. Для меня абсолютно уникальным в этом смысле личностным фактором стал Борис Николаевич Ельцин. В этот исторический период в России появился человек, который одновременно и в той жизни, в старой, прошёл всё, видел всё... и в этой, совершенно новой жизни, в демократической, рыночной, тоже избран народом и авторитетен. Человек, связывающий эти два мира, помог стране уйти от сценария гражданской войны.
– Но сценарий был. Так сказать, такая возможность допускалась?
– Я считаю, что он не просто был. В ночь с третьего на четвёртое октября 1993 года мы его, собственно, и прошли. Увидели в полный рост.
– А как вам идея, будто исчезновение Советского Союза в результате событий в Беловежской Пуще - это желание Ельцина убрать Горбачёва, который всё-таки был президентом СССР. Без СССР нет Горбачёва, и тогда Ельцин становится человеком номер один. Такие рассуждения существуют?
– Они существуют... Распад СССР - это геополитический процесс глобального масштаба... После 21 августа 1991 года Советского Союза уже не стало. Вопрос не стоял, удастся его сохранить или не удастся? Вопрос был в том, удастся факт его отсутствия признать с кровью или без крови?
– Чем вы объясните тогда такую странную вещь: опросы общественного мнения, проводимые различными службами, показывают, что до шестидесяти процентов граждан России сегодня ностальгируют по СССР?
– Понятно, что в девяностые годы, когда всё кипело и бурлило, когда каждый думал про то, как прожить, как семью накормить, было не до воспоминаний...
– Современные школьные учебники не сильно убеждают наших молодых людей в том, что Сталин является крупнейшей исторической фигурой... Что происходит, на ваш взгляд? Это тоже ностальгия?
– Происходит катастрофа... Я не могу понять, как всерьёз можно обсуждать, годится ли Сталин для проекта "Имя России" или нет... Есть вещи, которые я не в состоянии объяснить...
– Несколько лет тому назад вы сказали, что многие мечтают вас посадить, в том числе и спецслужбы. Скажите, почему и кто мечтал вас посадить? И изменилось ли что-то сегодня?
– Это такая, личностная история... В моей жизни был период, когда я являлся врагом номер один для коммунистов, в какое-то время я был врагом номер один для всех спецслужб страны вместе взятых, начиная с ФСБ и кончая Службой охраны Президента...
– Это вызвано личными отношениями или глубокими идеологическими разногласиями?