1923
Шрифт:
— Ну что, езжай, собирайся. Поедем ночью, с рассвета вылет. Довольна?
— Мы вернёмся обратно?
— Вернёмся. А Ленку оставим. Пусть учит язык непосредственно на месте.
— Ох, как всё быстро несётся. Голова идёт кругом.
— Так всегда бывает. Пошли пообедаем — у меня есть минут сорок — пятьдесят.
Они перешли дорогу и вошли в заведение с надписью «Французский ресторан». Николай посмотрел меню. Из французского там было разве что шампанское.
— А теперь рассказывай.
— Что, Коленька.
— Всё,
У неё задрожали руки.
— Коленька, прошу тебя, не надо…
— Не надо что?
— Не спрашивай.
— Вот те на. Что за страшные тайны ты не можешь мне доверить?
Николай продолжал дурачиться, но чувствовал, что пора прекращать. Девушка была на грани. Ей было ощутимо плохо. С другой стороны он имел виды на её использование, и хотелось бы понимать, что от неё можно ждать. Впрочем, претензий он к ней не имел. Те, моменты, когда она вступала в дело — она делала хорошо. Коля вспомнил сосны и солнце Каменного острова, тела лежащие на песке. А без неё я бы не справился — подумал он. И только тут до него дошло, что он впервые убил человека. Как-то в горячке боя этих дней было не до рефлексии. А сейчас дошло. Вот те на. «Вы не жулик, вы человека убили». Что же ещё мне предстоит.
— Коленька. Я ещё когда тебя в первый раз увидела, поняла что это мой единственный шанс. Я благодарна тебе за то, что ты для нас сделал. Я… я отработаю, ты не сомневайся. Коленька… пожалуйста не спрашивай. Я не могу.
Она заплакала.
— Ну всё, не реви. Я не ЧК. Не хочешь, не надо. Молчи как Зоя Космодемьянская — мысли о своих приключениях отключили привычный самоконтроль.
— Как кто? Коля, ты так странно говоришь иногда. И слова у тебя странные. Ты наверное в России долго не был?
Это же надо, восхитился Николай. Начали с вопросов о её биографии, а плавно перешли на мою. Не, ну я балдею с этих баб. Это теперь мне надо что-то придумывать.
— Ладно. Ешь салатик. Вечер вопросов и ответов перенесём на более позднее время.
— Коля, ты только не обижайся. Я действительно не могу. Ты ведь не обиделся — она стала искательно заглядывать в глаза.
— Не обиделся. Ешь, давай.
На Петроверигский они поехали вместе.
— Это Надежда Синицына, наш переводчик — представил её Сушину.
Тот по товарищески пожал ей руку и спросил.
— Фотографии надо. Её и сестры. И быстро, печати ещё надо ставить и там до шести.
Отправив Надю с Александром за сестрой, Николай пошёл с Алексеем. В его кабинете сидел пожилой человек, с обычной козлиной бородкой и в пенсне.
— Знакомьтесь, сказал Сушин — Стефан Иосифович Мрчковский, старый большевик. Он по линии армии курирует хозяйственные дела, связанные с этим кредитом.
— Очень приятно, сказал Николай. Вот, пытаемся разобраться.
— Вокруг денег всегда проблемы — мудро сказал Стефан Иосифович — но тем не менее, давайте разбираться. Мы определили два основных направления: химическое и педагогическое. Это вызвано тем, что ограничения Версальского договора запрещают Германии действия по созданию и испытанию новейших видов вооружений и организационных структур. Так, ей нельзя иметь химическое оружие, танковые войска, серьёзный флот и авиацию. Резко ограничено количество людей в армии. Сотрудничая с нами, они имеют шанс отрабатывать эти вопросы в России. То есть, от нас место, от них — технологии.
— Стефан Иосифович, два вопроса: первый — про фирмы, которые будут созданы, второй… к нему мы подойдём попозже.
— Сейчас ведётся проработка вопросов по созданию фирм под условным названием «Берсоль» и «Метахим». Названия говорят сами за себя. Фирмы создаются в виде акционерных обществ с российским и немецким капиталом. Первоначально планируется кредитоваться через швейцарские счета, потом, после стабилизации экономики в стране, думаю, будем работать напрямую через немецкие банки. Это то, к чему я имею отношение.
— А через кого ведётся работа по практическому осуществлению программы в Германии?
— Через Крестинского и Сташевского.
— Мы сможем к ним обратиться завтра?
— Да, конечно.
— Тогда второй вопрос. Есть ли у Вас ощущение организованного противодействия российско-германским отношениям?
— У нас есть данные о серьёзном интересе польской разведки.
— А англичане?
— Я думаю, им это безразлично. По крайней мере у меня нет данных об участии разведок. А что касается одиночек типа Уркарта, то это просто капиталистическая конкуренция.
— Вы можете поделиться польским следом с Алексеем?
Алексей выразительно посмотрел. Николай всё понял и сказал.
— Хорошо, а с советской стороны, кто из хозяйственников курирует этот вопрос?
В дверь постучали. Сушин открыл и впустил Александра. Он кивнул присутствующим и сказал.
— Николай Эдуардович, можно Вас на минуточку?
Коля в недоумении вышел. За дверью стояла Надежда и по её виду он сразу понял, что что-то пошло не так.
— Чего случилось? Неприятности? — обреченно спросил он. Или просто в фотоаппарат влезть не смогла?
Надежда протянула ему записку. В записке простым и понятным народным языком излагалась мысль, что так как она ушла и не рассчиталась, это прекрасно сделает половой орган её младшей сестрёнки. Документ изобиловал большим количеством ошибок, или это была такая манера писать матерные слова в 23 году.
— Кого это ты так обидела? — с интересом спросил он.
— Василия, отрешённо сказала она.
— Он что, Федотыча не знает?
— Знает.
— Плохо, наверное, знает. Не бойся. Разберёмся.