1923
Шрифт:
Одна из них встала и подошла.
— Здравствуй, Надя — несмело сказала она.
— Здравствуй Тоня — Надежда улыбнулась — как ты?
— Как обычно. А у тебя всё… хорошо?
— Хорошо, Тоня. На, поставь бабам мою отходную — и она протянула ей червонец. Та взяла и автоматически спрятала на груди.
— Прощай, Надя.
— Прощай Тоня. И у тебя всё будет хорошо. Не теряйся.
Подошёл хозяин.
— Что ж ты, Федотыч. — сказал Степан- Мы к тебе со всей душой, а ты?
— А что случилось-то? — хозяин то ли не знал, то
— Убили мы Василия, Пушков — словно не слыша вопроса продолжал.
Аршинов. — Мы люди спокойные, но если нас разозлить, много что интересного может получиться. Так что с нами лучше в мире жить. Прощай, Федотыч, подумай на досуге как правильнее будет.
Глава 9
К Перовскому они приехали поздно. Пока нашли фотографию, пока хозяин долго ломался, пока приводили в порядок женщин — прошла куча времени. Наконец, отослав Аршинова с карточками к Сушину, Николай поехал к Перовскому, на Мясницкую. К счастью, тот был на месте.
— Мне надо поменять 50 000 червонцев. На доллары. Сегодня.
Перовский задумался, позвонил пару раз по телефону и назвал курс. Курс был на самом деле безразличен, поэтому Николай быстренько попрощался и поехал на Трёхпрудный — надо было отвезти девок. Доведя их до двери, он спустился вниз и помчался по домашнему адресу Шевырёва.
Шевырёв дома не было, а был он на заседании какой-то комиссии в Конъюнктурном Институте. Про этот институт Николай читал и помнил, что в нём работал Кондратьев и прочие хорошие люди. Правда, как он не напрягался, никого не мог вспомнить, только Чаянова, да и то потому, что на одноимённой улице находилась его налоговая инспекция, где его когда-то оштрафовали аж на два миллиона рублей. А такое, как известно, не забывается.
Комиссия, как и положено комиссиям в России, затягивалась, поэтому Коля пристроился на неудобном стуле в коридоре. Засыпать он умел в любом месте и в любое время, а здесь напряжённое течение жизни выматывало сильно. Поэтому он спал, когда профессор потрогал его за плечо.
— Доброе утро, машинально сказал он, приходя в себя.
— Добрый вечер — улыбнулся учённый.
— Уделите минут десять?
— С удовольствием, если поделитесь результатом Ваших изысканий.
— Вы помните, что сказал Карамзин, въезжая в Россию, после путешествия во Францию.
— Воруют, что ли? — догадался Шевырёв.
— Да, банальная попытка украсть часть кредита, по которому Вы работали в Германии. Можно конечно вывести и присутствие спецслужб, но пока рановато.
— Хм, а что мешает?
— Один вопрос, ради которого я и приехал. Нам неизвестна сумма кражи. Если она велика, это одно, а если маленькая, то разведки ради этого мараться не будут. Поэтому я завтра лечу в Берлин и приехал к Вам за рекомендательным письмом.
— А кому Вас рекомендовать?
— Немцам, причём лучше той группе финансовых воротил, которая стоит за этим кредитом. Не
— В общем то, со мной работали бывшие армейцы. Один из наших бывших генералов нам помогал. Потапов — не слышали такой фамилии? Я уверен, что это военные.
— У них что, прииски в казармах? Это идеологическая сила движения кредита. Они хотят занять себя работой в условиях инфляции и развала экономики. И реванша тоже хотят. Там, я думаю, все хотят реванше. Но основные деньги ведь не у них и не у правительства.
— А где, по вашему?
— У Сименса, у Круппа, у Гамбургской группы.
Про неё Николай однажды прочёл в «Коммерсанте» и статья поразила его воображение. Ничего, правда, он из неё не запомнил, но то, что тамошние богачи люди не бедные в память врезалось.
— Про Сименса и Круппа ничего не скажу, а с человеком из Гамбурга как раз дело имел. Очень толковый человек. А что там за группа?
— Точно не знаю, но вроде там семейный клан вот уже лет триста при деньгах. Как Ротшильды. Только не светятся, королям займы не дают.
— Нет, я знаю одного финансиста — Оскар Лемберт, с ним мы согласовывали схему и сроки выплат.
— Ну и прекрасно. К нему и пишите.
С письмом от Шевырёва, Коля покатил в Петроверигский. Там уже никого не было, только дежурный — в связи с пояснением ситуации было решено осадное положение считать прекращённым. Один лишь Сушин, как прообраз будущих времен, сидел у себя. Николай поднялся к нему, чувствуя усталость и апатию.
— Ты что там за стрельбу устроил?
— Так, надо было уголовников на место поставить. А то совсем вы их здесь распустили. Скоро заедят.
— Мы белых разбили, с интервенцией справились, а со шпаной всякой — так сам бог велел. По струночке ходить будут. Хотя банды пошаливают — это факт.
— Ладно, завтра летим. Не проспи. За тобой заехать, или прямо на аэродроме встретимся?
— Заезжай. На кстати, паспорта.
Паспорта были на одном листе и с фотографией. Николай забрал документы и сказал, что заедет в три. Алексей рассеяно кивнул, уже снова уткнувшись в какую-то бумажку. Николаю показалось, что это протоколы какого-то пленума, но выяснять было лень и незачем.
На Мясницкой горел свет и кипела работа. Секретарша стучала на машинке какой-то текст, Перовский говорил по телефону, в общем всё двигалось и вертелось. Взяв толстый портфель с долларами, Николай поехал на Трёхпрудный. До отлёта оставалось чуть больше пяти часов.
Лететь в 1923 году было совсем не так, как на самолёте ТУ-154. Самолёт был маленький и очень неказистый. Двумя крыльями он напоминал АН-2, но на этом сходство с современной Николаю авиацией кончалось. Перекрестившись, они заняли места, и Коля лично проверил, как все пристегнулись. Самолёт заревел мотором, побежал по полю, и они полетели. Поначалу Коля с интересом смотрел на землю внизу, потом плюнул и решил спать.