1923
Шрифт:
— Да, да грузины. — Возбудилась хозяйка. — Помню я была знакома с князем…
— Я прошу прощения, перебила Надя, заметив взгляд Николая на часы. Может быть мы приступим к делу — а то у нас ещё много планов на этот вечер.
Николай демонстративно достал бумажник. Увидев деньги, балерина решительно взялась за Машку. Коля конечно слышал, что в балете распространены телесные наказания, но в реальности столкнулся с этим в первый раз. Система воспитания была жёсткой — как в спорте.
Машку гоняли и в хвост и в гриву. Через полчаса это издевательство закончилось.
— Ну
Коля достал и передал оговоренную сумму.
— Прекрасно. Мы будем у Вас учиться. Только у меня есть просьба. Не могли бы Вы за отдельную плату узнать — есть ли в Москве учителя восточного танца — Китай, Средняя Азия. Нам бы хотелось, чтобы девочка имела представление о нём. В этом случае, Вы занялись бы общей подготовкой, а занятия с Востоком шли отдельно.
— Не знаю, не уверена. В нашем кругу это не практиковалось.
— Всё течёт, всё меняется. Давайте подумаем вместе — неужели во всей Средней Азии не нашлось педагогов и учениц, готовых удовлетворить спрос на экзотику. Ведь мужчин на это здорово тянет. Пусть это было не на уровне балета, может на уровне варьете или других забегаловок подобного типа. Но ведь танец всегда останется танцем.
Николай заметил, как дернулась хозяйка опошлением высокого искусства и стал быстро исправлять положение.
— Танец на любой сцене отражает подспудные движения человеческой души, вызывает к жизни скрытые, задавленные современной жизнью инстинкты. Мужчины в нём становятся мужчинами, женщины — женщинами. Чепуха условностей стирается в этом разговоре тела и вперед выходят главные вопросы человеческой жизни — вопросы отношения полов.
Балерина внимательно посмотрела на него.
— Вы знали Дягилева?
— Нет, конечно, у меня в те времена были совсем другие интересы.
— Вы знаете, он говорил примерно тоже самое. Это великий человек.
Выйдя от балерины, Николай в который раз пожалел, что до сих пор не начал курить. Очень хотелось. Эта беседа вымотала его, как раньше разгрузка вагона с сахаром. Или погрузка двадцатитонного контейнера с аккумуляторами.
— Ну что? — сказал он девкам, Живые? Ты как, мелкая?
— Хорошо, только ноги болят и спина.
— Ну, это с непривычки. Ладно, хватит болтать. У нас ещё один визит.
Они поехали на Солянку. На большом, п-образном доме с гигантским двором, висела табличка, подтверждающая, что он собственность «Московского купеческого общества», и недалеко от этой таблички находился знакомый подвал.
— Господин Линь, Надежда, Маша — представил дам Коля. Господин Линь кивнул и повёл их внутрь своего бесконечного подвала. Китайский колорит проявлялся всё сильнее, по мере удаления от входа. Наконец они достигли комнаты, где было несколько
— Вы просили утку по пекински, Николай Эдуардович. Её скоро принесут. Я думаю, Вы останетесь довольны. А что будут дамы?
Коля взглянул на Надежду, но он растеряно покачала головой. На Машку можно было не смотреть — она пыталась усесться на непривычное ложе, и это у неё не получалось. В конце концов она обратила внимание на позу Нади и села также. Ясно было, что в китайской кухне она не разбирается.
— Я думаю тоже утку — ответил он, приняв решение за всех. А мясо в вишнёвом соусе есть?
— Конечно. И свинина по сычуански — я правильно понимаю?
— Вы очень проницательны. Я даже начинаю немножко боятся такого внимания.
— Ну что Вы. Добрые цели приводят к светлому перерождению — так учит нас Путь. А ваши мысли и деяния, я уверен, служат добру.
— Я тоже так надеюсь. Но мир настолько запутан, что порой нельзя разобрать, где добро, а где злою Только недеяние несёт свободу от вольных и невольных грехов. Но, увы, — продолжал Коля эту ритуальную игру, — мы живём в эпоху не просто больших, а великих перемен. И некому позаботиться о малых сих. И наше недеяние сейчас больший грех, чем любой другой.
Линь откинул голову назад. Низким голосом он произнёс.
— Какая разница черные облака или белые — ведь они одинаково заслоняют солнце.
— Ваше сердце само подскажет Вам, гдё чёрное, а где белое. Выбирай сердцем, и не ошибешься.
Николай произнёс эти кодовые для религии Бон слова. Он верил в их мудрость. И слишком часто выбирал сердцем, а не умом. Наверное поэтому и имел, то, к чему пришёл. Он знал об этом, но не мог иначе.
Наверное, искренность его фразы была той маленькой соломинкой, которая сломала шею верблюду настороженности. Николай посмотрел на буддиста и вздрогнул — Преподобный Линь склонился в низком поклоне.
Мясо и утка были вкусными. А вот китайского чая Коля не понимал. Жиденький раствор с двумя чаинками вызывал в его душе чувство горького недоумения. Тем не менее, оставив чашку и поблагодарив хозяина он сказал.
— Я благодарю Вас, преподобный Линь за этот ужин. Я уверен, что вскоре смогу ответить Вам таким же угощением.
Монах степенно наклонил голову, и Николай, дождавшись пока женщины выйдут, продолжал.
— Я обдумал Ваше предложение. Оно отвечает интересам наших народов. Я сделаю всё, что в моих силах. Но и Вы должны мне помочь.
— Мы готовы.
— Хорошо. Вот эта девочка. Её зовут Маша. Её надо в кратчайшие сроки обучить ритуалу и танцу. Она ничего не умеет, но она будет стараться.
— Но женщины практически не участвуют в наших ритуалах.
— А нам и не нужен действительный ритуал. У нас всё будет и проще и сложнее.
Николай стал рассказывать свой план. Нельзя сказать, что он понравился Линю. Было видно, что профанация Великого Служения не вызывает у него никакого восторга. Но он молча слушал. Потом сказал.